Павел Амнуэль: Что будет, то и будет. Собрание сочинений в 30 книгах. Книга 6

Вы высказали идею, вы ее разработали, жизнь подтвердила ее прогностическую силу. И что же вы говорите сейчас?

Цитирую «Диалоги»:

«Однако же трактовать даже полностью сбывшиеся прогнозы как часть прогностических исследований не следует, ибо они были родом из беллетристики. Не стоит также и потому, что покровительствующая всякой беллетристике licentia poetica (поэтическая вольность) (вместе с привилегией, основанной на праве высказываний с преувеличениями, то есть таких, которые истинными быть не обязаны) придает высказываниям необязательность достоверности.

Возможно, будет так, как описано в романе, а возможно – совсем иначе, потому что как одно, так и другое беллетристам позволено».

И далее:

«Однако как-то так получилось, что мои прогнозы, фантазии родом из science fiction… начали понемногу осуществляться».

«…Со мной было почти так, как было бы с человеком, который еще при отсутствии первой старой пролетки с одноцилиндровым двигателем, встроенным господами Фордом или Бенцем, принялся бы рассуждать, какие страшные проблемы повлечет за собой общемировой рост моторизации, какие отравления окружающей среды она вызовет продуктами сгорания, какие возникнут транспортные пробки-инфаркты, какие проблемы с парковкой будут иметь городские власти и обладатели автомобилей и, в связи с этим, окупится ли людям вообще взрыв моторизации, принесет ли им пользу в туристическом и зрелищном (автомобильные гонки) смысле или, скорее, принесет опасности, неизвестные до сих пор в истории? А если бы еще этот провидец из середины XIX века захотел порассуждать о психосоциальных последствиях автомобильных заторов и пробок, его пророчества неизбежно посчитали бы странным черновидением! Так, собственно, и я не стремился переусердствовать в этой моей «фантомологии» эксплуатированием онтологических эффектов ее ВНЕДРЕНИЯ НА РЫНКЕ в рамках спроса и предложения (а как одно, так и другое находится уже СЕЙЧАС в фазе колоссального ускорения, миллиардных инвестиций и «технологически» возбужденных новых аппетитов, видимых пока хотя бы только в шокирующем нас лозунге – «иметь секс с компьютером…")».

История с провидцем из XIX века станет понятнее, если сопоставить ее не с придуманной личностью, а с теми действительно существовавшими предсказателями, которые писали о том, как жутко будет жить в Лондоне ХХ века, по крыши заваленном лошадиными нечистотами и овсом, поскольку «город растет быстрыми темпами, число жителей увеличивается непомерно, а значит, и лошадей скоро станет столько, что придется спасаться от них в деревне, где „прелести“ цивилизации еще не так чувствительны».

Над таким предсказанием, естественно, впору было посмеяться – и смеялись три четверти века спустя, когда в Лондоне действительно стало не продохнуть, но не от лошадиного навоза, а от зловония автомобильных выхлопов. Будь среди английских фантастов конца ХIX века свой Лем, возможно, и сегодняшний Лондон выглядел бы чуть иначе – во всяком случае, улицы стали бы строить более широкими в расчете на то, что по ним будут двигаться в два-три ряда эти «жуткие грохочущие телеги» – автомобили.

Но вас, пан Станислав, в том Лондоне не было. Зато вы были в середине ХХ века и писали о фантоматах, вошедших в жизнь три десятилетия спустя. Вы начали разрабатывать эту тему в фантастике (и в прогностике, кстати, тоже), вы ПОЧТИ довели ее до логического финала, и что же вы сделали, когда поняли, что ваша фантазия начала постепенно превращаться в факт жизни?

Цитирую по тем же «Диалогам»:

«Перестал писать, когда заметил, что то, к чему я с легкостью относился как к фантазии, проявилось в реальности, конечно, не в идентичном плодам моего воображения виде, но в подобном им. Я решил, что нужно сдержать себя, ибо еще додумаюсь до чего-нибудь такого, что мне уже совершенно не будет нравиться».

И вы действительно сдержали себя – в семидесятых годах перестали писать о фантомологии, так и не доведя до конца литературное исследование этого явления. Вы переключились на другое исследование, удавшееся вам, кстати, не меньше, и так же, как фантоматика, брошенное на половине дороги. Я имею в виду исследование НЕЧЕЛОВЕЧЕСКОГО разума. Разума не обязательно неземного (об этом вы писали в «Солярисе», «Непобедимом», «Эдеме»), но разума механического («Маска») или электронного («Голем XIV»), или того, казалось бы, фантастичнее – разума, рожденного в той Вселенной, что существовала до Большого взрыва, не пережившего этот ужасный катаклизм, но сквозь «космологическую щель» отправившего в будущую Вселенную свое послание («Глас Божий»).