Лапе Туули - Когда город родился

Пять, шесть, семь, восемь. У кого-то из пассажиров испуганно заскулила собака в переноске.

«Собака, мне тоже страшно. Радуйся, что тебе хотя бы не нужно убить своего хозяина. По крайней мере, я надеюсь на это».

Девять, десять, одиннадцать. Пассажиры пристраивают ручную кладь, рассаживаются, смеются, переговариваются.

«История человечества – это бусы, которые бог перебирает, сидя на облаке. Одна бусина – один эпизод. На мой вкус, бусы ужасные. Но богу, видимо, нравятся. После того, как я убью, мир не замрёт в ужасе, не начнёт жить по-другому. Порвать бусы мне не хватит сил. Что я точно смогу, так это исправить одну бусину. Хотя бы одну».

Человек садится в своё кресло.

Пристёгивается.

Самолёт выруливает на взлётную полосу.

Есть фразы, которые бортпроводницы хотят услышать меньше всего.

– Эй, воздушная официантка!

Или:

– Девушка, можно с вами познакомиться?

И, разумеется:

– Дайте мне миллион долларов и личный вертолёт, тогда никто не пострадает.

К счастью, последнюю фразу Саре за все годы работы в авиации не приходилось слышать ни разу. Первые две звучали чаще, но с этим можно было смириться.

Сара видела разных пассажиров. Внештатные ситуации, конечно, случались, но не так часто. Не зря самолеты считаются (и являются на самом деле) самым безопасным транспортом в мире.

Но Сара точно знает: возможно всё. И в хорошем, и в плохом смысле. Поэтому ни на минуту не теряет бдительности. Этому же она учит Сашу – вторую бортпроводницу.

Невысокая, изящная, как статуэтка из музыкальной шкатулки, Саша умела найти подход к каждому пассажиру. Родинка над верхней губой странным образом добавляла ей беззащитности. Но Сара чувствовала: никакой беззащитности нет и в помине. У Саши есть всё, чтобы со временем стать старшей бортпроводницей.

– Хочется спать. А работать не хочется. Может, кофе? – Саша с удовольствием потягивается и подмигивает Саре.

Та улыбается в ответ и кивает.

Взлёт прошёл спокойно.

Сегодня у Сары последний рейс. У Адель – первый, когда я доверила ей провести взлёт полностью. Адель – умница: в прошлые несколько раз мне приходилось её корректировать. Теперь она всё сделала сама.

– I have control.

– You have control.

Адель возвращает мне управление, я принимаю. Она скрывает волнение, но я вижу, как чуть сдвинулись к переносице брови. Переживает, отличница.

– Всё хорошо, Адель. Замечаний нет. Если позволят погодные условия, приземляться будешь сама.

Я вижу, как она втягивает носом воздух – и одновременно улыбается. Хороший знак. Важно, чтобы трудности не только пугали, но и выглядели как вызов, который интересно принять.

Женщина с золотыми волосами, убранными в пучок, выдыхает. Перед посадкой в самолёт она волновалась и поэтому почти ничего не ела. Тело с таким решением не очень согласно и напоминает об этом при каждом удобном и неудобном случае. Например, теперь: самолет взлетел успешно. Но ремень безопасности, вроде бы подогнанный по размеру, неприятно сдавил живот.

– Знаете, как называют нас стюардессы между собой?

Женщина поворачивает голову. С соседнего кресла ей улыбается старушка, небольшие глазки цепко разглядывают каждую чёрточку её лица. Женщина внутренне морщится: соседка смотрит оценивающе и слишком пристально. Женщина с золотыми волосами с облегчением расстёгивает ремень безопасности. Старушка, не дожидаясь ответа, продолжает:

– «Паксы». А знаете, почему?

– Знаю.

– Вот как… – разочарованно протягивает старушка и отворачивается к иллюминатору.

Женщина мысленно улыбается. Во-первых, у неё нет настроения на пустые разговоры. Во-вторых, она знает и про «паксов», и про много чего ещё. Например, фраза «Пакс 2Д просит касалетку» может показаться бессмыслицей. Если не знать, что «пакс» – это пассажир. «2Д» – номер места. «Касалетка» – упаковка с горячим блюдом.

«Сами вы паксы. У вас что, буквы платные? Сложно называть нас пассажирами?» – обижаются некоторые.

Буквы, конечно, бесплатные. Между тем «пакс» – всего лишь сокращение, принятое в перевозочной документации. В авиации, как нигде, ценится скорость принятия решения. Поэтому в профессиональный словарь причастных к авиации людей прочно вошли именно короткие слова.

«Экипаж говорит на птичьем языке, – думает женщина. – Впрочем, могло ли быть иначе? Летают же, Икары чёртовы. Летают».