Валерий Столыпин - С тобой. Только с тобой!

Вернуть взволновавшее его видение удалось лишь на мгновение, но этого было достаточно, чтобы возродить ликование и восторг в душе, почувствовать прилив сил, желание жить, вдохновение.

Ярослав побежал домой, где неподвижно, как вчера, улёгся в кровать, и стал ждать возвращения чуда.

Юноша не догадывался, что мечта обязательно должна быть разумной. Он не заметил, как вместо того, чтобы поднять паруса, опустил якорь.

Любовь искали и не находили,

Любовь теряли и не берегли

«Любви не существует», —

Люди говорили…

А сами… умирали без любви…

Жюли Вёрс

“Любовь нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь…”

Крутится и крутится одна и та же мелодия в голове, да ещё голосом Утёсова.

– Вот ведь привязалась! Почему я так рано родился, почему! Мне двадцать один, а ей…

– Ждёшь – не ждёшь, а она – бац и явилась! Глупости, какие. Угораздило же меня… Девчонка ещё вчера из детского сада, ну, чуть постарше – тринадцать лет, шестой класс, ребёнок совсем, а я места себе не нахожу при виде её, готов следы целовать, музыку сочинять, тоннами портреты писать. Совсем умом тронулся. Какая может быть любовь между мужчиной и девочкой? Извращенец чёртов!

Игорь раздражённо, порывисто метался по студии, нервно крутил в руках барабанные палочки, время от времени со злостью стучал ими по ударным инструментам, которые кричали и выли от боли.

От его странной боли, которая рвала душу и не находила выхода.

– Она же мне в дочки годится. Ребёнок совсем. Так ведь я ни на что и не рассчитываю, ничего непристойного в уме не держу, разве что поцеловать мечтаю, за руки держать. Мне бы видеть её, глазами ласкать, что в том плохого?

Подожду, когда подрастёт, а пока буду холить и лелеять. До восемнадцати ей ещё пять лет. Всего пять или целых пять? Блин, блин, блин! Неужели так бывает!

Что я могу с собой поделать, если с ума по ней схожу! Чем, чем она меня так опутала? Глаза, губы, голос, запах? Чем? Отчего маюсь так, скучаю, не успев расстаться, – сам с собой громко разговаривал парень.

Игорь таскал Любочку с собой повсюду, где только возможно.

В музыкальной студии на репетиции она всегда сидит на сцене, на концертах – в первых рядах или за кулисами. В ресторане, когда ребята играют – за отдельным столиком. Правда в десять вечера он вызывает такси и отправляет её домой.

Юноша посвящает ей песни, рисует портреты. В его комнате все стены увешаны карандашными набросками.

Их сотни…

Игорь рисует и рисует:L движения, силуэты, позы, глаза, губы, руки.

Да-да, особенно кисти и пальчики.

Их он изображает крупным планом на отдельных холстах.

Маленькие детские ручки: тоненькие-тоненькие, нежные, ласковые, с аккуратными блестящими ноготками.

Игорь их обожает. А Любочка с удовольствием позирует, позволяет целовать их и гладить.

Ещё Игоря восхищают её глаза, такие разные: то укоризненные, то весёлые, то хитрые. Выражение этих глаз бывает испуганное, смеющееся, тоскливое, возбуждённое, застенчивое, изумлённое, но всегда удивительно прекрасное.

Несколько альбомов её портретов и взглядов.

Иногда Игорь просыпается среди ночи и берёт в руки карандаш.

Но всё не то, не так. Разве можно изобразить совершенство?

Она особенная, волшебная, очаровательная, разная.

Вокруг парня вьются десятки возбуждённых, очарованных его талантами девушек, готовых на всё: ведь он поэт, музыкант, художник, причём молод и чертовски привлекателен.

Только ему совсем ни к чему это навязчивое внимание. Ничего, кроме Любочки, ему не нужно.

Игорь мечтает посвятить любимой жизнь без остатка: хочет дарить, дарить и дарить. Он готов делиться буквально всем, что имеет: преподнести в качестве презента себя, талант, вручить судьбу.

Без Любочки ему ничего не нужно. Совсем ничего.

Жить рядом, близко, преданно вглядываться в каждую милую чёрточку, целовать паутинку морщинок на ладонях, вдыхать удивительный запах, облако изумительного пряного воздуха, окружающее девочку: изысканный, ласкающий обоняние коктейль из сладкого молока, фруктов и цветущих трав.

Её кукольное личико без следов времени с неизменной улыбкой посылает Игорю вдохновение.

Юноша садится на пол к самой стенке, закрывает глаза, видит, чувствует, как нежно прикасается к щекам девочки, как она зовёт его губами, как…

Однако до настоящих поцелуев ещё целая вечность. Это табу.

Если только в лобик.

Или в нос. В маленький, аккуратненький носик. Он ей так к лицу.