Пётр Мамонов - Закорючки

Так и грех, даже мелкий оставляет на моей душе неизгладимый шрам. Вроде, все хорошо: не пьешь, не куришь, а все равно – утром встал, и тоска. За что? Да, потому, что живого места нет. Ничего почти не оставил себе, чем жить, чем любить. Одни шрамы. И становится очень страшно, и как-то досадно; своей рукой все сделал.

Как жив остался, известно только Богу. Это Он зачем-то спас; и веру Он дал; и теперь на меня такого надеется. У Него других нету. Блудница, мытарь и разбойник.

Один умный человек сказал, что грех – это то, что отделяет нас от Бога. Когда успеваю задуматься: а меня вот это, сейчас, отделяет? Тогда получается, если попросишь.

И потом: всегда страдает невинный. Из-за меня. Из-за того, что я сделал или не сделал. Из-за того, что в моем сердце: злоба или любовь.

Тут даже не о чем говорить, просто повторю, что слышал от «старших» интересное.

Во-первых, зачем мы их целуем? А зачем мы целуем фотографии детей, жены или любимой девушки? Давай, вот твои детишки на глянцевой бумажке глазенками смотрят, – разорви, растопчи и плюнь. На дощечках нарисован Бог, Его Мать Пречистая, всякие святые, добрые и замечательные люди. Мне нравится им кланяться, целовать изображение, просить о помощи.

Давно не получалось бросить курить хотя бы на один день. Пришло на ум: если Господь везде, то я Ему в лицо дымлю. А нука, попробую, встану перед иконой и в лик Христа буду дым пускать. Только подумал и то страшно стало.

Во-вторых, обратная перспектива. На старых иконах всегда обратная перспектива: «рельсы» не убегают вдаль, а надвигаются на нас. Получается, что человек находится в центре: перед ним икона, предлагающая путь в бесконечно расширяющуюся Вечность; за ним такой же широкий путь к сластям этого мира. «Сласти» всегда завернуты в очень привлекательную бумажку. Развернул, – а там виселица.

P.S. Легкомыслие

Хорошо, когда чудо приходит ночью. Накануне праздника Воздвижения Креста получился счастливый денек. Просто и без злобы разговаривал с женой, потерпел сколько мог головную боль (вечером принял таблетку и все прошло). Настроились кинцо посмотреть хорошее и вдруг – бац – машина с дровами. Раньше договорились меж собой, что будем брать у лесника – вдвое дешевле, а тут: на тебе!

Как с горки покатилась вся гадость, «как она могла без меня», «я хозяин», «меня тут ни в грош не ставят» и т. д. Выскочил как ошпаренный под луну в поле, включил ум, попросил у Бога отогнать мерзость. И, главное, помолился горячо Кресту Господню.

В дом пошел – все бурлит, но потише. Нажимаю телевизор и наш любимый священник рассказывает, как позавчера человека невинного осудили на 12 лет тюрьмы. Моментально стыдно стало и вся гадкая накипь командирства соскочила. Пошел к жене, поцеловал в лоб, вместе досмотрели передачу.

А поздно ночью светила луна, горел фонарик на терраске и пронеслось ветерком:

Как же это случилось? Да, так и случилось – бегал, бегал по улице Горького, а меня за шиворот и поставили на зеленый бугор: река внизу, птицы поют, здесь я и лягу.

Тогда, в 45 лет, ничего не понял. Переехали в деревню всей семьей, построили дом и начали жить. Сначала, интересно было, потом две зимы подряд выпало скучных, один сидел. Среди снегов и тишины, и морозов. В пять вечера уже темно, делать особо нечего, в комнатке на столе весь твой «пасьянс»: зачем жил? для чего собираешься жить дальше? Все у меня было: жена хорошая, работа любимая, дети, деньги, – а жить незачем.

Начал искать. Чего, думаю, они там стоят, кланяются, просят, поют? Купил на рынке молитвослов, открыл – все, что мне надо, все, о чем мечтал смутно. Как утром, встаешь, а на кухне на столе лежит яйцо. Оно даже не лежит, а висит в воздухе. Слова молитвы ударили прямо по глазам.

Дальше, как у всех: сперва – «Господи, помилуй», а потом потихоньку. Но недаром у меня фамилия Мамонов, «ненасытный», хочу все и сразу. Говорю священнику, – Мне весь текст службы давайте, все слова пения. А он «Господи, помилуй» твердит, даже обозлился я. Слава тебе, Господи! Так я первый раз вошел в храм.