Игорь Веселов - А где-то есть жизнь под № 2

Женщина к своему удивлению, ничуть не боясь, подходит к повешенному и начинает нервно выкрикивать, не отрывая взгляда от находящегося в воздухе тела:

– Здравствуйте (сказано уж явно не по обстановке), меня послали сюда, чтобы я сделала выбор – как с Вами дальше поступить? А на такое нет никаких сил, поскольку знаю – не вправе делать этого!

После этих слов, почти мольбы, резко стихает снежная круговерть, и небо просветляется. Вот только Марк Самуилович по-прежнему никак не реагирует ни на появление и речь Анны, ни на изменение погоды. Разве что чуть приоткрыл глаза, из-под век которых смотрит незрячесть. Теперь она падает на колени и обнимает обутые в летние сандалии ступни старого психиатра. Деревянная «Г» с перекладиной сильно заскрипела, а из ее горла вырвался протяжный звук, больше напоминающий волчий вой, в котором услышались звериная боль и безысходное отчаяние. Смысл данной нечленораздельности улавливается – похоже человек стоит перед чем-то неизбежным, отдаляющим его от Бога. А значит, сулящее вместо благости испытания. И именно последнее определяет всю нашу земную сущность – как мы умеем, все-таки, преодолевать то, что чужой волей ниспослано нам.

И сейчас в Анином затуманенном сознании замелькала детальность своего пребывания в районной психбольнице и плюсом рассказ Корнилова о том далеком кошмарном и ничем неоправданном преступлении молодого

Марка, с его последующей, якобы, внешней благочестивостью. Словно эти две сюжетные линии рано или поздно обязательно должны были пересечься, и никак иначе. То есть снова возникает та пресловутая «чаша весов», на которых взвешено «добро и зло». Но работает ли здесь математика, где нельзя адекватно оценить «грех и искупление»? Кажется, такое просто невозможно никогда.

С подобными мыслями и наступило пробуждение Анны Юрьевны Заболотной….

–– «–

Как бы очнувшись, увидела себя в том же сидячем положении на диване. По щекам текут слезы. В кабинете главврача никого. Сколько прошло времени с момента внезапного засыпания – ей неизвестно. Но кажется совсем немного.

И сразу обращает внимание, что у нее, по-замужнему, на пальце кольцо, которое никак не снимается. А пока возилась с ним, стараясь избавиться от такого «подарка», открылась дверь и на пороге возникает фигура Корнилова.

– Ну, Аннушка, понравился сон? Пора тебе уже принимать единоличное решение по поводу нашего дражайшего Марка Самуиловича, – сказано тоном, не терпящим какого-либо возражения.

– А куда он делся? – следует встречный вопрос, хотя у собеседницы совсем пропало желание интересоваться судьбой этого человека, особенно сейчас.

Но она опять, похоже, не сильно вольна поступить так, как, например, в эту секунду считает нужным – взять и, оттолкнув в сторону этого, кто стоит на ее пути, постараться все же сбежать, растворившись в ночи. А в итоге лишь покорно и соглашательски кивнула Дмитрию Терентьевичу, ожидающему ответа.

– Хорошо, я готова, – тихим и усталым голосом.

Тогда то, подойдя поближе к заплаканной, заявляет:

– Вот и замечательно. Теперь хочу узнать твое окончательное слово.

И в голове у Заболотной вмиг сложился алгоритм последующих своих действий…

– Думаю, что Марк Самуилович виновен и вполне заслуживает самого сурового наказания за то, пусть и давнее, убийство родного брата, – прозвучало довольно казенно, словно речь судьи, зачитывающего приговор. Резко поднявшись с дивана, Анна выжидательно смотрит в белесоватые, будто ледяные, глаза Корнилова. И в данный момент она уже готова сказать ему – откуда ей, оказывается, так знаком его голос.

– А почему Вы, пожалуйста откройте тайну, представляетесь мужем и говорите в очень схожей манере именно с моим бывшим, чья внешность совсем другая? Может Вам удивительно, но я тут вдруг отчетливо вспомнила некоторое его конкретное участие в моей прошлой жизни. Зачем такая странная конспирация по этой персоне?! Кто же все-таки ты, господин хороший?! – дама наконец перестает быть в меру интеллигентной.

И в ее нутро проникает активное отторжение всей этой бредовой мистификации, хладнокровно «тасующей», как в колоде карты, людей по никому непонятному принципу.

– Конечно не являюсь твоим супругом. Считай, здесь угадала, пусть у тебя есть и немалые трудности с памятью (как бы ироничен). Но «наш» устав уже упомянутой мною конторы под названием «Живая энергия» неплохо позволяет мне пользоваться сознанием другого. И «мы» таким образом манипулируем им для достижения собственной цели. А она у «нас» одна – это попробовать когда-нибудь разобраться, где у индивидуума начинается и заканчивается совесть. И существует ли, вообще, четкая грань между следующими понятиями, характеризующими те или иные человеческие качества, а их «нами» определено ровно шесть: справедливость (где, с его же слов, неким символом служит то обручальное кольцо, которое сейчас на руке Анны) и непорядочность; добродетельность и зависть с гордыней; а еще простодушная наивность и изворотливая хитрость, – тут каждую свою фразу он почти чеканил, а последнее перечисление было произнесено просто в каком-то совсем несдерживаемом экстазе. Подобного воодушевления у этого типа, за все время недолгого знакомства с ней, Заболотной пока не наблюдалось. Вся эта длинная и довольно пафосная речь сопровождалась нервной жестикуляцией и театральным закатыванием глаз. Женщина даже заставила себя натянуто улыбнуться данному позерству, хотя на душе тягостно и погано.