Ирина Млодик - Там, где тебя еще нет… Психотерапия как освобождение от иллюзий

Что-то возмутило ее в этом письме. И, нарезав три круга по комнате, яростно грызя синий пластик авторучки, Анна написала ответ.

«Вера, вот я и прошу тебя о помощи. Помоги мне. Ты же сама психолог, ну зачем мне идти еще к кому-то! Скажи, что нужно сделать, чтобы из этого всего выбраться? Я все сделаю. Я буду очень послушная, вот увидишь. Ты только скажи, что нужно! Ты же сама сказала, что мне трудно доверять людям. Ну и как я доверюсь совершенно незнакомому человеку? А тебя я знаю, ты меня один раз уже спасла, так не бросай же меня теперь! Почему ты так упорно хочешь меня отправить к кому-то? Ты, вероятно, устала от моей депрессухи и нытья, но ты – моя единственная надежда. Прошу тебя, скажи мне, как психолог, что мне делать. Мне очень плохо. А.».

«Аня, то, о чем ты просишь меня, совершенно невозможно. Не потому, что я не хочу тебе помочь. Просто так, как ты думаешь, – в письмах, помочь никто не в состоянии. Ведь изменить твою жизнь могут вовсе не мои советы о том, “что тебе делать и как поступить”. Психотерапия – это совсем другое. Это способ с помощью другого человека, психотерапевта, отправиться в путь и начать узнавать себя, проживать то, что не прожито, плакать о том, что не отплакано, учиться понимать себя и окружающих и с этим осознанием строить ту жизнь, которая тебе будет нравиться и которая будет твоей. Пока. Вера».

Ручка полетела в дальний угол комнаты. Встав резко с дивана, Анна пролила недопитый чай. Какого черта?!

«Ну о чем ты говоришь? Я вполне знаю себя! Я прекрасно знаю, что умею, а что нет, что смотрю в пол, а не на человека, комплексую, боюсь людей, считаю себя то какой-то особенной, то ничтожеством. Ну как мне может помочь новое знание? Ну как? А плачу я и так в три ручья без всяких психотерапевтов, и компания для этого дела мне не нужна. Окружающих я и так понимаю, что там понимать-то, вижу я их насквозь как облупленных! Да и жизнь моя меня в общем-то вполне устраивает. Только тошно и надо что-то сделать, а я не знаю что! А ты сказать не хочешь».

«Аня, я не отказываюсь тебе помочь, я просто не знаю, что еще я могу тебе сказать. Ты, видимо, хочешь услышать от меня какой-то другой ответ, кроме того, что я уже написала. Но его нет, другого ответа. Либо я его не знаю… Психотерапия – это то, что помогает мне. Конечно, не факт, что поможет тебе. Люди такие разные. Я правда не знаю другого способа. Верю только в то, через что прохожу сама. Верующий человек скажет тебе: иди в церковь, врач тебе пропишет таблетки, фитнес-тренер посоветует чаще ходить в спортзал и обязательно попробовать йогу. Ты ведь не должна меня слушать и мне верить, ты можешь попробовать все вышеперечисленное. Если что-то из этого тебе поможет, я буду только рада. Вера».

Сообщение Хилого вызвало такую тишину, которая обычно сопровождает ужас и шок. К Петеру, побелевшему как полотно, первому вернулась речь:

– Это не я! Я не убивал его. Я бы не смог. Драться – это одно, но сбрасывать со скалы… Я ж не зверь какой-то!

– Ну что ты, братец, про тебя никто и не думает. Может, несчастье какое, выпил лишнего, полез не туда. Бывает же, – как можно убедительнее произнес Стефан и положил ему руку на плечо.

– На моей памяти еще никто со скал сам не падал, а я уже больше двадцати лет на свете живу, так говорят, во всяком случае. – Ганс побледнел не меньше, чем Петер.

– Ты же не думаешь, что кто-то мог его… того, убить? И сбросить? – Клаус перешел на шепот.

Странное молчание повисло над их столом. Любое слово теперь могло стать еще одним шагом к правде, с которой никто из четверых не хотел встречаться. Они недолго смогли выносить это напряжение, не сговариваясь, встали из-за стола и вышли на воздух. Постояв немного в гнетущем молчании под козырьком кабака, надвинули дождевики, прячась от весеннего дождя, и пошли каждый в свою сторону, попрощавшись друг с другом только кивком головы.

Наутро, еще не рассвело, когда в мастерскую Ганса вошел человек. На нем вместо дождевика простых жителей Города был добротный плащ с большим капюшоном, практически полностью закрывающим лицо. С трудом продрав заспанные глаза, Ганс поднялся с кровати, зажег свечи и предложил странному гостю стул. Таинственный человек какое-то время молчал, отчего даже воздух в мастерской как будто сгустился.

– Тебя зовут Ганс, верно?.. Тебе оказана большая честь… Ты будешь работать на строительстве Правления. – Голос выдавал в нем человека немолодого, к тому же дыхание его никак не могло восстановиться после непростого подъема в Верхний Город.