Сергей Сухой - Сто дней после трезвости

Зайдя в метро, я открыл бумажник и понял, что где-то проебал свой «Подорожник». Нет, это не растение, и даже не альбом группы 25/17, это карта для проезда в питерском метро. Ругнувшись, я двинулся к окошку касс и купил себе новую карту, закинув на неё деньги. Спустился к платформе и двинул в сторону «Площади Ленина – Финляндский вокзал».

Вышел из метро. Прошёлся до набережной, старушка «Аврора» была на том же месте. «Жива ли ты, моя старушка? Жив и я. Привет тебе, привет!» – подумал я и двинул в сторону арсенала. Именно там находился «Полигон», арт-пространство, где работал Сабир.

Студия находилась в историческом здании Пушечного литейного двора. Пройдя сквозь проходную и старые ворота, я оказался на первом этаже здания.

Набрал Кате.

– Привет, – сказала она.

– Привет, – ответил ей я.

– Ты уже на проходной?

– Нет, я в здании на первом этаже.

– Сейчас я тебя встречу.

Катя сбежала по железной лестнице, мы обнялись.

– Сабир ещё на съемках, сейчас я тебя к нему проведу. Надо будет подождать, минут пять осталось.

И я пошёл за Катей по старой металлической лестнице на второй этаж здания. Сразу было видно, что это здание когда-то было цехом. Высокие потолки, швеллеры с закрепленными на них передвижными кранами, лебёдками. Квадратики окон – эти стёкла помнили ещё последних императоров России.

Конечно, не все из них. Многие из квадратиков погибли, разбившись на осколки во время авианалётов в блокаду Ленинграда. А многие из них видели и царей, и императоров, и революцию, и крах Советского Союза, и приход Путина.

– Ну, здравствуйте, говнючки, – говорил я квадратным стекляшкам в окнах. – Вот я вас и нашёл. Теперь и я смотрю сквозь вас, вижу историю Петербурга, Ленинграда и Питера вашими прозрачными телами.

Если бы я верил в переселение душ, то я бы сказал, что в прошлой жизни я жил в Петербурге, и в позапрошлой я жил в Петербурге, и в позапозапрошлой тоже, и, возможно, был одним из этих стеклянных квадратиков в окне.

Странные это ощущения – приезжать в этот город второй раз в жизни, но чувствовать себя, как будто я прожил в нем всю жизнь, только давно, так давно, что никто из моих знакомых не остался в живых. И вот я уже заходил в помещение, в котором проводил фотосессию Сабир.

В этом пространстве я увидел Деда Мороза, Джокера, Харли Квинн и двух девочек 11—12 лет, как я понял, это была семейная тематическая фотосессия.

«Джокер против Деда Мороза», – услышал я знакомый голос, это был Сабир. «Да, потому что Брюс Уэйн – это Бэтмен, а Бэтмен – это Дед Мороз. Это надстройка над надстройкой, это метамодерн», – сказал я другу.

Он подошёл ко мне, мы пожали руки и крепко обнялись, похлопывая друг друга по плечу.

Мы не виделись с ним почти уже как 4 месяца, и мы оба были рады встрече. Это и есть самая настоящая дружба и братство. Когда ты просто рад человеку и принимаешь его таким, какой он есть, не пытаясь переделать под себя, это и есть настоящая братская любовь.

Настоящая, искренняя, когда ты рад просто увидеть своего друга. А видеть его в городе, который для тебя просто как родной, – это вдвойне круто.

Женщины воистину самые странные существа. Они всегда делают не то, что думают, и думают то, что не делают. В наше время в мужских кругах есть стереотип, что если ты находишься в френдзоне, то ты неудачник.

Я же считаю, что любой мужчина может быть во френдзоне, но при этом иметь кучу любовниц и даже несколько гражданских жён. Главным является то, как он попал в эту зону, или то, кто на самом деле находится в этой зоне, мужчина или женщина. В своей жизни я два раза был в так называемых взаимоотношениях френдзоны.

Первое – это одна из моих бывших, которая была для меня так, на несколько раз и чисто для секса. Да! И я сам определил ее в зону френд, просто мне все надоело. Да я до сих пор помню весь наш секс. Я помню ее влагалище, которое по глубине было мне маловато, и когда я трахал ее и хотел войти в неё полностью, я упирался головкой своего члена в шейку её матки.

Она была молодая, мне было двадцать шесть, ей было девятнадцать. Я помню её вагинальный секрет, который обильно тек по ее бедрам, когда я имел её раком под мостом в своей машине.