Михаил Дорошенко - Приглашение в замок

– Что вы хотели сказать?

– Я хотел спросить, не знаете, кто мог взять мой велосипед?

– Кроме вас у нас здесь нет ни одного иностранца, а преступления, как известно, совершают только иностранцы. Не могли же вы украсть его у себя? Или могли? Может быть, у вас с головой не в порядке, как у нашего князя?

– Я хотел также спросить, можно ли на глазах у стража порядка заставлять человека кукарекать.

– Кукарекать – это у нас ритуал, шутка такая. Вы вот в трактире обедаете, а разрешение на пребывание в нашем суверенном княжестве не имеете.

– Да вашего суверенного княжества нет даже на карте.

– Вот именно! Мы выкупили право быть неотмеченными на картах, чтобы нас никто не тревожил, а вы потревожили.

– Я нахожусь под покровительством графини и, если вы не возражаете, разрешите откланяться.

– Слово графини, конечно, имеет здесь вес, но лучше обратиться в общественный совет, который в отсутствие князя…

– По болезни, – подсказывает официант.

– … управляет страной, – грозит ему полицейский пальцем. – Вам достаточно заручиться поддержкой трех членов совета, чтобы получить разрешение на пребывание в городе, после чего вы будете иметь право подавать жалобы на граждан нашего княжества.

– В совете состоят все жители города, – говорит официант, небрежно помахивая полотенцем, – по очереди. Я, например…

– Помолчи, балаболка! Тоже мне, греческий хор!

– Надеюсь, формальности на этом закончились?

– Формальности, молодой человек, для вас только начинаются. Во-первых, вы подали заявление, устное, правда, о принуждение вас к совершению ритуального действа. Во-вторых…

– Это у вас называется «ритуальное действо»? Беру свое устное заявление обратно, как первое, так и второе.

– Ваше право.

Дети, облепившие дерево орнамента на решетке ворот, выстреливают в спины прохожих горошинками из трубочек, и застывают, притворяясь плодами, как только те оборачиваются. Цокая копытами, по улице шествует единорог, при ближайшем рассмотрении осёл с прикрепленным ко лбу рогом. Дама с обезьянкой на плече встречает Адамсона кокетливой улыбкой из-под веера: «О-ля-ля». Мартышка, утрируя жесты хозяйки, строит глазки ему из-под веера. Павлин, с ног до головы осмотрел незнакомца, с презрением хмыкнул, хлопнул крылами, подвигал хвостом и гордо проследовал далее.

– Обратите внимание на Персея, – говорит старик в потрепанном фраке, указывая на бронзовую статую рыцаря с кривым мечом над головой. – Как только зазвенят часы на башне, а они уже зазвенели, начинайте читать надпись на пьедестале, и вы станете свидетелем чуда.

– Трудно читать, – нагибается Адамсон, – уж больно витиеватая надпись.

– Надпись предупреждает: «Путник, будь осторожен…

– О! – восклицает Адамсон, замечая, что Персей опускает меч на его голову. – Да что же это такое?

– … рыцарь рубит зеваку-велосипедиста от плеч до седла – достаточно, впрочем, медленно, чтобы успеть увернуться. Не все успевают. Вам повезло».

– Вы что, шутите?

– Вам не стыдно, молодой человек? В моем-то возрасте! Я хранитель скульптуры. Поставлен здесь для предупреждения несчастных случаев.

– Почему такую опасную вещь оставляют на видном месте?

– Историческая достопримечательность.

– Хм, хороша достопримечательность, – оглядывается Адамсон в поисках поддержки.

Изразцовый грифон, выставив когтистую лапу, ухмыляется из зарослей плюща.

– Скажите мне, милый человек, – обращается Адамсон к прохожему, – кто играет на арфе там, во втором замке за скалой, и почему графиня знать ничего не знает, что творится там, наверху?

– О, молодой человек, это целая история. Чтобы ее вам разъяснить, придется пересказать историю всего княжеского рода с одиннадцатого века и по сей день, а это займет несколько дней. Только, тс-с, никому. Все началось в одиннадцатом веке…

– В десятом еще, – поправляет другой прохожий.

– Неважно. Основатель рода был чернокнижником. Но это долгая история. Пропускаем восемь длинных веков мракобесия и переходим к истории папеньки нашего князя, который отличался безнравственным поведением. В юном князе проявились пороки всех поколений, и нам пришлось ограничить его деспотию либерализмом общественного совета.

– Разве графиня у вас не управляет княжеством?

– Она дальняя родственница по покойному мужу и кандидат на престол. Когда нынешний князь умрет, царство ему небесное, графиня займет княжеский трон, и тогда исчезнет неопределенность, возникшая с болезнью юного князя. Сейчас он, впрочем, не столь уже юный.