Emil Veksenfeld - Познать себя никогда не поздно

Следующая остановка была в городе Балашове Саратовской области, где мы прожили несколько месяцев, откуда пришлось снова эвакуироваться из-за стремительного движения немецких войск в сторону Балашова.

Киев. Крещатик до войны

На этот раз наша семья была эвакуирована на станцию Чу Чуйской области Казахской республики, где мы прожили с 1941 до 1943 года.

Казахстан – страна песков и буранов с температурой, летом достигающей 50 °С, что давало нам возможность печь яйца в песке. Жили мы в типичном доме, состоящем из двух небольших комнат, со стенами, составленными из местных материалов, с земляными полами, с плитой и печкой, отапливаемыми дровами или другими горящими материалами.

В доме проживала семья, состоящая из семи человек: родителей, бабушки, двух сестер, одна из них с ребенком трех лет, брата и меня.

Отец работал в небольшой мастерской по ремонту бытовой техники. Старшая сестра Геня работала в пекарне, расположенной через дорогу, обеспечивая семью отходами хлебного производства, остатками несгоревших углей.

Другая сестра, Беба, занималась на каких-то производственных курсах. Мы с братом Мишей ходили в русскую школу с классами по изучению казахского языка.

Я учился в 5-м классе. Учителя были хорошие, особенно учитель истории, который излагал материал в совершенно необычной манере. Я его часто вспоминаю, сравнивая его с другими преподавателями, которые проигрывали ему в этом.

Упражнения по русскому языку мы писали между строчками существующих книг на казахском языке. Жили очень бедно, почти впроголодь. Бывало, что мимо нашего дома с извозчиком проезжала груженная свеклой телега, из которой мы незаметно воровали содержимое, но часто это не удавалось.

Когда мне было 12 лет (в то время я жил в Казахстане), я отравился угарным газом из-за закрытого дымохода в печи.

Находясь в бесчувственном состоянии, я видел людей, окружавших меня, затем я очнулся… До сих пор не могу осознать значимость дальнейших событий в моей жизни. Я думаю, что здесь не обошлось без Абрахама, у которого были определенные планы.

Примечание. Рассматривая этот вопрос с позиций сегодняшных знаний, могу предположить, что я уже имел контакты со вселенной в символическом образе Абрахама. Это имя будет часто упоминаться в моей истории .

Судьбе было угодно, чтобы моя сестра Беба встретила раненного на войне парня, находящегося в командировке, который оказался родственником мужа моей сестры Гени.

Моя сестра Беба в 18 лет вышла замуж за 26-летнего Якова Пака, и на общем собрании семьи было решено в 1943 году переехать в город Сталинск Кемеровской области.

В городе Сталинске наша семья в составе родителей, сестры с трехлетним сыном, брата и меня жила в типовом бараке поселка для рабочих Кузнецкого металлургического комбината (КМК). Условия жизни в одном из районов Сибири радикально отличались от привычных мест, в которых наша семья проживала ранее, и в новых условиях суровых зим мы оказались неприспособленными для нормального существования по причине транспортных трудностей для обеспечения необходимыми продуктами питания.

Мой отец и 15-летний брат Миша работали на КМК, где рабочим выделялись земельные участки для выращивания продуктов питания: картошки, морковки, буряка и прочих овощей. Еврейские беженцы в силу сложившихся обстоятельств стали землевладельцами и сосредоточились на этой деятельности, которая практически спасла нас от голода.

Я учился в школе в 5-м классе практически без приятелей. В отличие от учителей Казахстана, здесь учителя не были профессионалами в таких важных предметах, как геометрия и математика, поэтому были трудности в понимании и освоении материала. Школьная атмосфера была очень напряженной: никакой дисциплины, случаи воровства среди школьников.

Детство военного времени в Сталинске остается для меня темным пятном в моей жизни. Среди детей моего возраста (12—15 лет) бытовало желание делать татуировки на любой части тела. Под влиянием тогдашних дворовых приятелей я тоже решил сделать татуировку при условии, что я сделаю для начала одну букву «М» на правой руке. Боль была настолько сильна, что отшибла желание делать татуировку навсегда.

Шалости детства военного времени я пронес через свою жизнь как неисправимый позор, который мне удалось скрыть от всех моих знакомых, включая родителей.