Иван Барминов - Про Петю и косточку

Петя выпрямился и теперь стоял на ногах, держась за бабушкино платье. Это положение было совсем непривычным, он пошатывался, но все же стоял. Он попробовал не держаться за платье и чуть не упал, но бабушка подхватила его за ручки и потащила чуть в сторону, с восхищением смотря на него. Петя видел, что пол очень далеко, и ему на секунду захотелось побыстрее упасть на него, опираясь всеми конечностями, как раньше. Но кроме высоты пола он видел неподдельное бабушкино восхищение, ее гордость за его первые шаги, поэтому он перестал бояться и сделал еще несколько шажков. Бабушка повела его ближе к мойке, и он прошагал и это расстояние.

Петя оперся ручками на мойку, он уже едва стоял, ножки сильно тряслись. Но это все было ерундой по сравнению с ощущением чего-то невероятного внутри. Он понял, что только что прошел небольшое расстояние на ногах, как это делают взрослые люди. Он улыбался, и на ямочках его пухленьких щечек играло солнышко. Он посмотрел на бабушку, поймал ее радостный взгляд и улыбнулся еще шире, открыв обозрению несколько зубиков. Бабушка сказала:

– Какой молодец! Сам прошел, уже почти как взрослый. Ты моя умничка!

От этих бабушкиных слов и особенно благодаря какой-то особой интонации, которую Петя улавливал практически кожей, по всему его телу разлилось приятное тепло. Теперь он сам чувствовал себя ласковым, сияющим солнышком, готовым всем дарить свой свет.

Елена Васильевна все это время молча наблюдала за ними. Неудовольствие на ее лице сменилось проблеском одобрения, и неожиданно она почувствовала какое-то облегчение. Она заметно вздохнула и подумала: «Боже мой, как быстро растут дети! Только вчера еще был…». И тут же другая мысль вышла на первый план: «Честно говоря, скорее бы он уже вырос, мне бы стало полегче, я бы могла выйти на работу и избавиться от этого ежедневного ада по уходу за ним». Занятая этими мыслями, мама Пети продолжала молчать до тех пор, пока Виктория Ивановна не обратилась к ней:

– Лена, ну что ты стоишь, как истукан? Посмотри, какой же он молодец! Он весь сияет, ну похвали же его!

Елена Васильевна подошла к Пете, взяла за ручки и сказала: «Ты у меня самый умный, самый лучший мальчик на свете!» Петя был очень-очень рад, хотя от него и не ускользнула какая-то легкая мамина грусть. Он заметил, что ей будто было тяжело говорить все это, и она быстро вернулась к приготовлению яичницы на плите.

Петя еще немного постоял, почувствовал, как ноги стали очень тяжелыми, и опустился на пол на четвереньки. Он только что сделал свои первые шаги, и ему казалось, что теперь у него все получится, что все будет так, как он захочет.

Прошло около получаса. Петя сидел в своем личном деревянном стульчике и наблюдал за остальными. Прямо напротив него сидела бабушка и со смаком кушала поджаренный белый хлеб, пролитый молоком и посыпанный сахаром, запивая крепким сладким чаем. Бабушка была такая красивая: пухлые в складочку губы, жирные от масла, крошки хлеба вокруг рта, озорной взгляд, который она время от времени бросала на Петю. А еще она периодически показывала ему язык и все, что находится у нее во рту. Бабушка широко открывала рот, демонстрировала Пете частично пережеванную еду, потом начинала усердно с нарочито серьезным выражением лица жевать, а затем показывала уже пустой рот и говорила:

– Все, ничего нет, теперь хлебушек у меня в животике. – При этом она поглаживала себя в районе узора из черточек и кружочков.

Если бы Петя знал, что такое клятва, он мог бы поклясться, что на свете нет никого лучше и красивее его бабушки.

Рядом с ним сидела мама и контролировала, как он кушает кашку. Кашка была на самом деле вкусная, манная, но Петя знал, что если съесть ее быстро, никто не будет заставлять его ее есть. Поэтому он неторопливо пожевывал то, что было у него во рту, периодически заставляя маму говорить:

– Петя, давай жуй-жуй-жуй! Ну-ка быстро, кушай кашку! Давай еще ложечку, и еще!

Петя мотал головой в сторону, уклоняясь от очередной ложки с кашкой, но она все равно настигала его, и он позволял запихнуть себе в рот еще каши. Пете очень нравился процесс завтрака, и он искренне не понимал, почему мама так торопится и становится недовольной от того, что он старается продлить себе это удовольствие.

Вдруг раздались тяжелые глухие шаги в коридоре. Было слышно, как идет кто-то солидный, основательный, серьезный. Даже хлопки от ударов задних частей тапок о пятки были какими-то более четкими, важными, чем у других людей. Не просто «хлоп-хлоп» и «шлеп-шлеп», а «хло-оппп… Пауза … хшлео-опп». Сразу было слышно, что идет не обычный человек, а Большой во всех смыслах человек. По крайней мере, примерно так думал Петя каждый раз, когда слышал неторопливую поступь своего дедушки.