Семён Данилюк - Сделай ставку и беги

– А что, у меня есть выбор? Так и так там окажусь.

– А вот и нет! Я ж тебе, голубе, битый час толкую, – Звездин подсел поближе. – По валютным спекуляциям дела, они и комитету подведомственны, и нам, стал быть, – милиции. Пишешь на мое имя явку с повинной, так дело твое в этом случае мы сами вести будем. А с намито тебе куда как веселей. Тогда для тебя всё с широкого плеча: и свидания, и в камере чтоб тип-топ. Место там у окна, параша чистая. А может, еще договорюсь, чтоб не сажать до суда. Чистосердечное признание в мой адрес – это очень зачтется. Ну! Раз уж такой для тебя форс-мажор приключился. А то я и так злоупотребляю, – давно бы пора в комитет позвонить о твоем задержании. Да вот жалко тебя чего-то! Из интеллигентной вроде как семьи. Одной, стал быть, крови.

Листопад повнимательней пригляделся, приподнялся:

– Твоя правда. Давай-ка поговорим!

– Давай. Только сначала на место будьте любезны, – Звездин опасливо отодвинулся. – И извольте обращаться по званию и на «вы».

– Как скажете, товарищ капитан, – несмотря на грозное предостережение, Иван придвинулся вплотную, доверительно положил лапу на плечо собеседника. – Ты мне только ответь – на хрена тебе это надо?

От неожиданного поворота в разговоре Звездин несколько опешил:

– Вот в КГБ сообщу. Они всё тебе, наглецу, растолкуют.

– Они-то, может, и растолкуют. Только тебе с того шо за навар? Ведь никто ничего, считай, не знает. Сержанты – так они под тобой. Порвал протокол и – как не было. А баксы себе возьми. Это ж какие для тебя деньжищи. Если в загранку случится, ты на них весь упакуешься. А?

– Да вы это что это? – Звездин вскочил. – Вы это кому это? Вы – взятку?! По себе меришь?

– Ты остынь. Не хошь сам – не бери, – сержантам отдай. После этого они для тебя всегда с открытой душой. Очевидная польза. А с тобой еще лучше рассчитаюсь. Небось, обрыдло замполитствовать в этом клоповнике. Так за нами, Листопадами, не заржавеет: отец с дядькой тебя отсюда мигом наверх в люди подымут. У меня ж дядька – вице-президент Академии наук. Одной левой тебя куда хошь подбросит.

В глазах совращаемого капитана, до того по-рыбьи бесцветных, зародилась жизнь. В самом деле, из этого мог выйти вариант. Отметят ли, нет ли роль Звездина в выявлении еще одного фарцовщика, – это все-таки вилами на воде. Да и как еще отметят? Может, наградными часами в морду плюнут? А вот если протокол действительно припрятать, а после подъехать с ним к вице-президенту Академии наук – из этого большущая польза может произрасти.

– Ведь не уголовник, не вор-рецидивист, – поднажал Иван. – Или без меня в тюрьме охранять некого? Сам же говоришь – мы с тобой одной крови. Тем более риска-то никакого. Вся ситуация под тобой: с ментами рассчитался, протокол заныкал и – с концами. Зато после весь в шоколаде. Давай: по рукам и – побежали.

Звонок внутренней связи с дежурной частью отвлек Евгения Варфоломеевича от сладких мечтаний, в которые он начал погружаться.

– Слушаю, – Звездин недовольно нажал на кнопку.

– Товарищ капитан, – разнеслось по кабинету. – Только что позвонили из КГБ. Они уже прослышали насчет фарцовщика нашего. Велено передать – выезжают. И – вас просил Мормудон…то есть виноват, – начальник отдела зайти.

Звездин со злостью отключился, поднялся. С особым, непримиримым прищуром глянул на задержанного:

– Что мне за польза, говоришь? А та самая, за ради которой я, слесарь – инструментальщик, пацаном в партию вступил, погоны вот эти надел. Нечисти на нашей, советской земле меньше станет, – вот моя польза. А ты, профессорский сынок, полагал, что таким как ты всё дозволено? Нет уж. Законность у нас одна. Сейчас КГБ подъедет, тебе её полной ложкой отмерит. И не заблуждайся: не одной мы крови! А разных классов. Всё ясно, голуба?

Листопаду всё стало ясно: именно невозможность взять на лапу определяла глубину классовой ненависти, что испытывал бывший слесарь-инструментальщик к профессорскому отпрыску.

– Я пока выйду, а ты – либо пишешь на мое имя явку с повинной, либо тебя отведут до приезда КГБ в дежурку, и тогда уж всё. Ну? Будешь писать или?…

– Буду! – рявкнул Иван.

Что-то в лице задержанного Звездину все-таки не понравилось.

– Если чего задумал, так имей в виду, – добавил он, – на окнах решетки, у кабинета ждут пара милиционеров, документы твои в дежурной части, – так что насчет смыться и думать не моги.

Дверь за замполитом закрылась. Ни секунды не медля Иван рванул к телефону. Дядька! Вот спасение. Конечно, вздрючит после. Так то после!