Елена Садыкова - Серебряный крест

На улицах было безлюдно. В выходные, если не сезон, Прага пустеет. На одной из улиц нам встретился джентльмен, который старался пройти мимо нас, но прицел его подвел, и он с мягким стуком налетел на меня:

– Пардон, мадам! Закваска!

Мне стало весело. Прикольный у них язык. Мне нравятся их полусмешные названия: «студёны предкормки» – холодные закуски. С них мы и начали свой обед. Правда, Андрей предупреждал, что величина блюд здесь отменная, салатов не требуется. Кнедлики с гуляшом и прочий гастрономический чешский колорит мы запивали в уличном кафе на Вацлавской площади, согреваясь последним в этом сезоне солнечным теплом.

Сказывалась бессонная ночь, и я тихо разомлела на солнышке. В Праге было тепло, и у меня появилась надежда, что большинство теплых вещей, которые я везла «на всякий случай», мне не понадобится. Брат взялся решить вопрос моих развлечений на ближайшие пару дней и теперь, откинувшись на спинку стула, листал яркую книжицу карманного формата. Книжка оказалась расписанием поездов и пригородных автобусов.

– Куда едем?

– Да вот, думаю. На машине нам ехать или на автобусе?

– Лучше на автобусе. Так можно и выпить, и проблем с парковкой не иметь.

– Там трудно иметь такие проблемы. Место тихое, машин мало.

– Тогда остается аргумент в пользу выпить.

– А есть за что?

Я думала, но недолго.

– Скорее «от чего». Я еще не знаю точно, но мне кажется, что я влюбилась.

– Когда успела? Помнится, пару месяцев назад разговоров об этом не было.

– Пару месяцев назад разговаривать было некогда. Все были в свадебном угаре.

Андрей подгадал свои каникулы как раз к свадьбе Людмилы, нашей двоюродной сестры. Мы с Данилом к тому времени только что вернулись из очередной китайской поездки, дома накопилась чертова уйма дел, так что с Андреем мы виделись урывками. Потом он пошел по рукам, то есть по друзьям. А когда пришел, уже нужно было улетать. Так что было не до откровений.

– Ну, можно и сейчас. Как я понял, предмет твоей страсти сейчас в Праге. И семинар, на который ты сюда приехала, – просто предлог, чтобы вырваться из дома.

– Правильно понял. Но знакомить я вас не буду. Надеюсь, что мое увлечение скоро пройдет.

Брат покачал головой.

– Какие меры профилактики приняты?

– Муж уверен, что я по делам. Маменька хоть и подозревала неладное, но выяснять ничего не стала.

– Уверена, что ввела в заблуждение все семейство?

– Точно сказать не могу, но надеюсь, что так.

– А как же дети?

– Живы, здоровы, растут. На них мои приключения не отражаются, я за этим строго слежу.

– Хочешь сказать, что и раньше пошаливала на стороне?

– Как любая порядочная женщина. Только пошаливала.

Брат усмехнулся.

– Ты знаешь, я бы не хотел ничего менять в составе наших родственников. Каждый член нашей семьи мне очень нравится.

– Я постараюсь сохранить весь состав.

– А если Данил захочет приехать? Я не смогу отказать твоему мужу в гостеприимстве! Никаких оснований!

– Ну ты же юрист. Придумаешь что-нибудь.

– Сумасшедшая! Ладно, может, он и не захочет.

Андрей поднялся, оставил деньги на блюдце под салфеткой, и мы направились к выходу.

– Пойдем, я покажу тебе Пьяный домик.

– Я сама сейчас как Пьяный домик. Можешь показать ему меня.

Домой к Андрею мы вернулись рано, еще не было и девяти. Это по пражскому времени. У меня дома в это время было уже два часа ночи. С трудом заставив себя принять душ, я моментально отключилась.

В небольшой светлой комнате, где деревянные перекрытия потолка еще хранили запах свежей древесной смолы, ученик осторожно разворачивал старый свиток. Стоявший поблизости Равви прикрикнул на него:

– Не торопись! Разворачивай бережно! Смотри, чтобы чернила не обсыпались всякий раз, когда садишься за работу. Здесь важна каждая черточка.

Расшифровка старых рукописей длилась уже больше года. С тех пор, как со Святой земли начали поступать первые свитки, ученые евреи не знали отдыха. Почти каждый день в большом зале, специально отведенном для научных бесед, собирались книжники, и временами их научная беседа напоминала скорее перебранку на базаре, чем ученый спор достойных мужей. Бернар, зная их неистощимую способность горячо отстаивать свою точку зрения, сам не принимал участия в философских дискуссиях, всякий раз грозивших перейти в потасовку. Однако ему регулярно докладывали о том, как продвигается дело.