Александр Бессонов - Мадам

Екатерина Васильевна ответила:

«Я подумаю. Говорят, байдарки полезны. Особенно от кашля».

Утро. Беру кофе в одном и том же кафе уже долгое время. За прилавком молодой бариста. Бодро спрашивает меня:

– Приветствую! Как обычно?

– Здравствуйте, да.

– Знаете, у нас коньяк закончился. В этот раз просто американо с молоком.

– Эх. Ну ладно, – пытаюсь одновременно улыбнуться его шутке и проснуться.

Я помню его почти с самого открытия. Его, угловатого, неуклюжего подростка, обучал более опытный коллега. Тогда, ожидая кофе двадцать с лишним минут, стал невольным свидетелем их диалога:

– Кухня не успевает, кофе-машина сломалась… Что делать? Что говорить клиентам? Ненавижу эту работу! – нервничал молодой.

– Шути!

– Ты забыл мое чувство юмора? Точнее, его отсутствие.

– Блин. Научись шутить. Это легко.

Жду кофе без коньяка. Рядом за столиком сидит женщина. К ней подходит тот самый бывший стажер:

– Извините, по вашему заказу – каша со свежими яблоками. Представляете, захожу на кухню, а там наш повар последнее яблоко доедает. Витамины любит. Можно заменить на любой другой фрукт?

Женщина начинает улыбаться. Я – смеяться.

– Конечно, можно, – отвечает она.

Вот у меня вопрос к вам, дорогие мои. Чувство юмора – это базовая «прошивка» или его можно натренировать?

Как-то раз в семье мальчика по имени Степан разразился большой скандал. Причиной стали пять гладиолусов, которые он сорвал с клумбы прямо перед домом, возвращаясь из школы. Цветы Степан подарил маме со словами: «Мам, с обычным вторником тебя!»

Мама была настолько растрогана поступком своего сына, что молча обняла его и тихонько заплакала, не уточнив историю появления букета.

Через тридцать минут в их квартиру влетела разъяренная соседка с криками:

– Тамара, твой Степан совсем сдурел? Где он?!

– Валентина Петровна, вы успокойтесь, пожалуйста. Что случилось? Хотите чаю?

– Он мои цветы выдрал! Я, как на каторге, вкалывала всю весну, чтобы наш двор выглядел прилично! А этот паршивец!.. А с чем чай?

– С мелиссой, душицей и вареньем из черешни.

Соседка моментально оказалась за кухонным столом.

– Ты представляешь, пять самых красивых цветов сорвал! Гладиолусов! Они же все лето силу набирали, в августе чтобы зацвести.

– А хотите запеканку творожную? Только что приготовила!

– С вареньем?

– Да!

– Чуть-чуть. Я ж худею. Но, чтобы тебя не обидеть, попробую.

Тамара поставила перед соседкой тарелку с одним куском запеканки. Соседка продолжала возмущаться:

– Я как папа Карло на этом газоне пашу… Тамара, так ты еще пару кусочков положи. И варенья побольше.

– Конечно, Валентина Петровна, – Тамара доложила пару кусков, сверху щедро полила вареньем из черешни, налила чаю.

Соседка уплетала за обе щеки.

– Ох, как вкусно! Нет, Степа парень, конечно, хороший. Мне тогда с этой клумбой дурацкой помогал. Вскопал по весне ранней.

– Валентина Петровна, я забыла. Мне же свекровь передала немецкий горький шоколад. Мы его не очень. Зато в нем мало калорий. Попробуйте, а если понравится, всю плитку забирайте.

– Тамарочка, ну если ты настаиваешь… Пару раз Степушка воду мне носил. Поливали мы цветочки. Да и луковицы гладиолусов он сам купил. Мальчик очень вежливый, воспитанный. Да, что говорить, дети же – зеркало своих родителей.

Валентина Петровна доедала пятую дольку шоколада.

– Валентина Петровна, я забыла – у меня же настойка на кедровом орехе есть. Только вот сделала.

– Полезная?

– Не то слово! Сосуды расширяет. Кедр – самое благородное дерево! Вот!

– Тамара, а ты знаешь – Степа мне как внук! Люблю его! За Степушку! – сказала соседка и залпом выпила настойку.

– Еще?

– Ох, чувствуется, здоровье прям пошло! Ну, можно еще граммуличку. Тамара, скажу честно, я бы эти цветы сама срезала и на рынке нашем продала алкашу какому-нибудь. А Степа матушке родной принес! Как же я тебе, Тамара, завидую. Давай еще одну – и пойду!

Соседка выпила, взяла оставшийся шоколад и стала обуваться. В это время с работы вернулся отец семейства.

– Валентина Петровна, добрый вечер!

– Ну здравствуй, Миша. Явился – не запылился. И не стыдно тебе?

– Что такое? – удивился муж Тамары.

– Цветы где? Эх ты, сухарь!

– Какие цветы, не понимаю?