Елена Зябкина - Сирота

В лес заползала мгла и растворялась среди густой растительности, краски тускнели. Из-за высоких деревьев лучи уходящего за горизонт солнца были почти не видны. Извилистая лесная тропинка, дальняя и хорошо знакомая, постепенно выпрямлялась, расширялась и становилась двух полосной проселочной дорогой, по которой ездили на телегах, запряженных лошадьми. Проходила эта дорожка через селения, леса и поля, приводя путников издалека к этой деревне, стоящей в стороне от больших поселений.

Оле хотелось побыстрее дойти, наполнить похлебкой голодный желудок и завалиться на лежанку, застланную соломой, в сарае. Она уже представляла, как ворочается, ища удобную позу, и проваливается в царство Морфея.

Показалась опушка леса, а впереди виднелось родное село и двор, в котором жила маленькая Оля. Ей не нравился дом, не нравились люди, живущие в нем и называвшиеся родней, но идти было некуда. Только в своих детских мечтах она иногда представляла, что когда-нибудь за ней приедут хорошие добрые люди, которым она будет нужна, и заберут ее навсегда. Она не знала, кто это будет и будет ли вообще, но мечту свою хранила втайне от всех, даже от подруги, с которой проводила, как ей казалось, лучшие и такие редкие минуты своей жизни, если не считать совместные походы в город на рынок. Порой они звонко смеялись и плакали над всякими разностями, оказавшись вдалеке от взрослых. Иногда они в жаркие дни бегали вместе на берег реки, когда Оля, улучив несколько минут, чтобы никто ее не видел, могла себе позволить расслабиться и искупаться. Тревога все же не покидала ее никогда, маленькая душа не находила себе место и сейчас, словно ждала чего-то страшного.

Круглое яркое солнце уменьшалось в размерах и стремительно клонилось к закату. Казалось, протяни она свою ручонку к нему, и солнышко окажется в ладошке. Вечер обещал быть тихим и спокойным, так как сегодня мать должна благоволить Оле, которая возвращалась из города с выручкой. Так было всегда, если все было распродано и куплено по списку. Уставшие девочки спешили выйти из леса засветло, так как знали, что ночью ходить в лес не положено, как говорили взрослые, и страшно. Подруги очередной раз несли в рюкзаках покупки из города, где на рынке, продав молоко, на вырученные деньги отоваривались, и, довольные, с исполненным чувством долга, спешили домой. Оля не умела считать и читать, но ее, маленькую девочку, никогда не обманывали на рынке, а больше жалели и иногда даже довешивали с горкой или давали лишнюю копейку. Сиротка, жившая у дяди, всегда одетая в старые лохмотья, вызывала жалость и сочувствие у многих соседей и посторонних людей. Несмотря на то, что на поход в город надо было потратить весь день, часто там приходилось заночевать. Тем не менее, подружки всегда с удовольствием туда ходили. Им нравилось оставаться одним, без надзора взрослых, и они могли чувствовать себя расслаблено вдали от близких.

Осталось несколько метров – они подходили к дому. На этот раз они шли довольные, так как управились с делами очень быстро, хотя были утомлены. В лесу срывали цветы и плели венки, отдыхали на пеньках, повстречали белочек, прыгающих по деревьям, послушали пение птиц. А еще, они впервые увидали серого ушастого зайца, который прыгал совсем рядом и оглядывался по сторонам, затем быстро ускакал, схватив кусочек хлеба. Впечатление о прогулке осталось удивительное. Окружающая природа скрывала много загадок, и, Оле хотелось навсегда остаться в лесу, чтобы не видеть людей. Она обдумывала, как можно существовать в лесу, если там поселиться навсегда. С этими мыслями она зашла в деревню.

Оставалось несколько шагов до дома, как они с подругой обратили внимание на необычно столпившихся людей у калитки, где жила Оля. От толпы исходил гул и вопли. Девочки насторожились, взялись за руки, переглянулись, и, не сговариваясь, замедлили шаг, как вдруг к ним неожиданно подошла пожилая соседка.

– Не ходи, Оля, домой. Горе там. Мальчишка утонул в колодце. Хорошо, что тебя дома не было, а то обвинили бы. – Сказала она, тяжело вздохнув.

Надя резко повернулась, дернув Олю за руку, и скомандовала: «Надо бежать».

Ошеломленная и всегда послушная Оля на нее посмотрела и беспомощно произнесла: «Куда бежать?»

Разные мысли в одно мгновение вихрем пронеслись в ее голове. Память вновь ее взволновала. Она знала, что в этом большом мире у нее никого нигде нет, кроме дяди и его жены, у которых она жила после смерти своих родителей, и которые ее заставляли называть себя родителями, как бы ей этого не хотелось. Но деваться было некуда, поэтому она молча сносила ненавистное отношение мачехи, ее постоянные побои и лицемерие по отношению к дяде и соседям.