Рома Ежевичкин - Хруст городской булки

Образ Ленина действительно пронизывал всю жизнь человека – от роддома до могилы. Минимум раз в день он встречался с улыбчивым человеком, смотрящим с плакатов или октябрятских звездочек. Более того, сам образ Ленина был неприкосновенным настолько, что только ограниченный круг актеров мог играть вождя в кино и театре, не каждый художник имел право рисовать его или ваять. Казалось, что, пока существует этот образ, существует и страна. И в этом тоже можно усмотреть некую мистическую уверенность руководства страны, которое позволило себе на ХХ съезде развенчать культ личности Сталина, но до последнего державшегося за образ Владимира Ильича.

Демонтаж страны происходил вместе с демонтажом и образов вождя. В фильме «Бакенбарды» (1990) памятник Ленину за считанные минуты превращается в Пушкина, карикатуры выходят из самиздата в массовую печать, а посредственный бард Тальков откровенно заигрывает на концертах с его образом, когда в конце строки «Кровавый царь, великий гений» изображает Ленина, но не произносит последнее слово. Если для власти долгое время образ Ильича был символом стабильности государства, то для эпохи Перестройки демонтаж этого образа стал символом обновления. Что очень близко к египетской традиции стирания имени фараона, который таким образом вычеркивался не просто из памяти, но из существования вообще.

Традиция уничтожения имени присутствует и в других культурах, куда более примитивных. Ну и напоследок разбора данной карточки отметим, что художник-оформитель из Архангельска ошибался – памятники не помогли, что, возможно, он увидел и сам в 1991 году.

Долгое время на станции Бологое в старом пакгаузе стоял особый вагон. Такого вагона никто и никогда не видел на путях, а входить в него могли только избранные сотрудники, которые приезжали на работу каждое утро в темно-зеленом автобусе без номеров и с черными окнами. Несколько раз в год к станции приезжали вереницы черных «Волг», «Чаек», «ЗИЛов» и целый эшелон гражданских на специальном поезде. Трудно сказать, что в такие дни охранялось столь же упорно и сурово.

А стоял в том пакгаузе простой вагон немецкого производства, которые, может, до самой войны и в Германии катались. Но вагон непростой был – именно на нём под суровой немецкой пломбой прибыл в Петроград Ленин.

После того как ситуация в стране немного успокоилась после Гражданской войны, советское руководство выкупило вагон у немецкой железной дороги и отогнало подальше, планируя устроить там музей, да не простой. По задумке вагон и ещё целый состав вокруг него должны были колесить по стране, возить разные экспонаты, а в особых случаях и тело самого Владимира Ильича. Возможно, именно для этого в свое время и был возрожден план Байкало-Амурской магистрали, а Микояна отправили в США изучать холодильники.

Сам вагон был вполне обыкновенным для своего времени: деревянная обшивка, блестящие латунные поручни и суконная отделка. Раньше стоял аппарат для изготовления пломбира и большой титан для кипятка, но ещё в 30-е эти устройства таинственно исчезли. Купе Ленина было неотличимо от остальных, только маленькая табличка на одной двери и говорила, что в этом вагоне ехал исторический перелом.

Что делали в том вагоне, навсегда останется тайной, но все гости разъезжались к вечеру со светлыми лицами и грустными улыбками. Даже гражданские погружались в свой поезд тихо, а некоторые с букетами одуванчиков, если на то был сезон. Известно только, что после всех этих сборов происходило великое: то открытие «ГАЗа», то ХХ съезд, то «Спутник» и даже Чаушеску. И, может быть, именно этот вагон должен был улететь в будущее, что на станции «Коммуна».

Но в 1970 году к вагону никто не приехал. Непонятно, отчего так произошло, но словно забыли о нем все, словно в суматохе праздника забыли о старике, без которого праздник не праздник, и внуки умчали на парад. Потом сняли охрану и оставили только замки. Через год у пакгауза осталась крыша, и, когда приехал очередной автобус без номеров, выяснилось, что вагона уже и нет. Он просто исчез. Кинулись искать, но ничего не получилось. Потом и вовсе забросили, а пакгауз разобрали на строительство дач, которые и ныне стоят, но о своем прошлом не знают.