Надежда Жандр - Вера

… И чистота… Неслышно и невесомо спускается на землю тонкая и невысокая девушка с лицом не очень складным и как бы боязливым. И с угольками глаз на фоне бледной кожи. Она молчалива. Она тиха. Она вибрирует. Мальчишеская угловатость тела, длинная шея. Она прячет свои движения, прячет, но голос – флейту Кришны – никуда не спрячешь: он образует над землёй гигантский купол. Она любит петь в церкви, она сама каждый раз её воздвигает. И в церкви той хитроглазый улыбчивый паренёк прибивает к полу калоши местного священника… Но о юноше позже…

И вот уж сёстры несут три лохани в натопленную баню, пахнущую хлебным мякишем и берёзовым листом. Ждут. Из облака и света, склоняясь в дверном проёме, появляется в темноватой баенке фигура в белом. Высокая-превысокая. Иконописная царица византийская из старообрядческой семьи. Мать. Венец на её челе – это коса, настолько тяжёлая, что оставила небольшую вмятину на темени. Эти роскошные волосы три дочери моют в трёх лоханях, как в сказке. А потом, утомлённые негой от горячих камней, направляются в дом.

Там ждёт отец. Великан вернулся с покоса, сидит за столом, опрятный, и оглаживает бороду. Чарка водки. Размяк. Подобрел. «У, филин горевóй!» – шутя припугнул детишек – рассыпались по углам, как горох, – и стал рассказывать им побáсенки приятеля своего, никому тогда ещё неизвестного писателя «Алёнушкиных сказок».

Смешлив отец, добр и могуч. Имеет два дома, хлев, покос и… двадцать пять детей от трёх жён. А работает токарем в нижнесàлдинском заводе. Его огромные натруженные руки нежно держат скрипку. И всех детей от мала до велика он учит нотной грамоте, даже тех, кто не хочет. Он учит их петь, вдохновенно организует хор и служит регентом в церкви. Любит классику.

На звуки домашнего оркестра со всех сторон сбегаются люди, заходят в дом, танцуют на улице. Эта музыка смешивается с ароматом липы и плывёт, плывёт над водой всё дальше, дальше, до кедровой рощи. Там, в тихих завязях сакральных хвойных плодов, спят будущие исполины. Их баюкает ветер.

«Паж Мечей. Аркан указывает на то, что вы очень хотите воплотить в жизнькакую-то идею,вы в восторге от этого и стремитесь как можно скорее поделиться ею с другими. По сравнению с вашим страстным сердцем, время, похоже, стоит на месте. Проблема в том, сможете ли вы поддерживать свой боевой настрой. Начало всегда выглядит многообещающим, но для дальнейшего движения требуется что-то ещё. Пришло время поговорить».

И Вера задумалась о том, что создаёт некую надмирную реальность. По-другому не получается. Она многое знала о своих ушедших предках, но их истории забываются, имена стираются из памяти. И нужно придумать нечто такое, что подчинило бы разные временные потоки: воссоздать прошлое и облечь существование людей, живших когда-то, в форму не исчезающего настоящего. Запечатлеть. А корень этого слова – «печать». Оттиск. Картуш фараонов… Но мысли сбиваются, записать ход событий линейно всё равно не получится – память движется своими путями.

Ранним утром солнце льётся маслом через край подоконника и нос щекочет запах жареной картошки. Любопытная Верочка притворяется спящей, прислушивается, как трещитлук на сковородке и как дедушка тихонечко напевает ему одному понятные мелодии. Дедушка – ранняя пташка – всем готовит завтрак, но сам уплетает тюрю из хлеба с водой. Щурится от удовольствия. Верочка точно знает последовательность всех его действий, мельчайшие перемены в мимике, даже его не видя. Он наверняка сейчас в своей светло-голубой рубашке, в брюках и фартуке, и голова его блестит, как начищенный самовар. Его легко можно себе представить в одеянии египетского жреца, но Верочка ещё ничего о посвящённых не слышала. Щупленький дед с раскосыми глазами не охоч до разговоров о себе. И можно только догадываться о происхождении его рода.

Вера слышала от бабушки Анимаисы, да и от самого дедушки Серёжи странные вещи. «Русские мы, русские!»Без сомнения! Большинство жителей России может похвастаться своими этническими корнями, и в большинстве случаев это – пёстрая мозаика. Но если бабушка и её сёстры прямо говорили о своих греческих и еврейских предках, то дед больше отмалчивался. Такие были времена. А Вере было интересно. Ведь сколько разных ощущений даёт знание, что ты причастен к разным культурам! Это же целый букет! И сначала её родовое древо, которое она скрупулёзно составляла, было больше похоже на гербарий, но позже почувствовался аромат, проявились краски и всё стало оживать: время шло вспять.