Михаил Каюрин - Чёрная стезя. Часть 2

– Мама, не нагоняй страха, – поморщившись, вступился за сестру Иван. – Наш отец тоже не умел валить лес, но жизнь заставила, и он научился. И Васска научится, не боги горшки обжигают. Другие бабы смогли же освоить эту работу, помогут ей на первых порах. Зато какая красивая кругом тайга, чистый воздух! А запах один чего стоит! Хвоя и смола дурманят голову, она даже кружится с непривычки. Да и харч в тайге посытнее нашего будет, верно?

Василиса увидела, как Иван подмигнул ей, намекая, чтобы она продолжила в том же духе.

– Да, мама, питание там хорошее, – подхватила Василиса, – суп с мясом, каша с тушёнкой, чай с маслом. Зарплату буду привозить домой нетронутой, в тайге её тратить без надобности, да и негде.

– Ой, Васса, загробить ты себя хочешь по собственной воле, – запричитала Евдокия, смахивая с глаз накатившиеся слёзы. – Надорваться можно на такой работе, а ты будущая баба, тебе ещё дитятков рожать, подумай об этом. Мужики посильнее вас, и те пупы рвут, грыжу зарабатывают. В лесу физическая сила нужна, видела я, как отец ваш жилы рвал на Шайтане.

– Всё, мама, хватит причитать, отговаривать меня уже поздно, я приняла для себя решение, – наставительно-ласково проговорила Василиса и, чмокнув мать в щёку, отстранилась от неё, подняла упавшую ложку, села на прежнее место. – Давайте будем ужинать.

За весь ужин никто из них больше не проронил ни слова. Евдокия будто сжалась в комок и периодически утирала краешком фартука катившиеся из глаз слёзы.

После ужина Иван, потолкавшись в комнате некоторое время, ушёл на свидание с Тоней. Василиса и Евдокия остались вдвоём. В доме повисла тягостная тишина.

– Мама, да не переживай ты так за меня, – не выдержав мучительного напряжения, – заговорила Васса. – Всё будет хорошо, вот увидишь. Ты ведь не одна остаёшься, Ваня всегда будет рядом с тобой. Ничего практически не меняется. Ты же не плакала, когда я училась в Лысьве, правда? Хотя меня тоже неделями не было дома. Сейчас наши встречи будут чуть реже, что тут такого?

– Боюсь я за тебя, дочка, – потухшим голосом сказала Евдокия. – В тайге хулиганистый народ собирается, обидеть могут. А заступиться за тебя будет некому, там каждый за себя.

– Глупости всё это, мама, – хорохорясь, проговорила Василиса. – Люди везде одинаковы, только характеры у них разные. К каждому требуется отдельный подход. Кто-то признаёт только силу, а для кого-то важна доброта и ласка. Жизнь в общежитии за два года меня многому научила. Я и сдачи могу дать, если потребуется. Ты, мамочка, плохо меня знаешь. Твоя дочь выросла сильная и отчаянная, даже драться умеет. Тебе просто не довелось убедиться в этом.

Евдокия слушала Василису, а глазах стоял один немой вопрос: выживешь ли ты, дочь, там, в тайге, в неизвестных и непредсказуемых условиях?

Весь следующий день был посвящён сборам в дорогу. Василиса неторопливо выкладывала на стол все свои личные вещи. Потом, после некоторых раздумий что-то убирала назад, что-то тут же дополняла. Трудность заключалась в том, что она не знала достоверно, в каких условиях ей предстоит жить, когда разрешат взять выходной. Будет ли там электричество, или придётся коротать вечера при свечке? Есть ли возможность нормально помыться, или предстоит довольствоваться нагревом ведра воды на печке? На бирже труда на эти вопросы она не получила вразумительных ответов. Сейчас эти вопросы задавала ей мать, и Василиса, чтобы не расстраивать её понапрасну, на ходу придумывала картины таёжной жизни и без заминки описывала мнимый быт лесорубов.

Ранним утром следующего дня Василиса в сопровождении Ивана вышла из барака. С матерью она простилась в комнате, Василиса попросила не провожать её дальше порога. Туго набитый вещевой мешок с затянутыми вверху лямками нёс на плече Иван. Он вызвался проводить Василису на вокзал и посадить в поезд.

– Ты, это…сильно не умничай там в лесу, – озабоченно посоветовал он, когда они расположились на угловой лавке в закопчённом зале ожидания.

– Что значит «не умничай»? – спросила Василиса с недоумением.

– Не умничай – значит не лезь в бутылку по пустякам со своими принципами, – поучительно сказал Иван. – Веди себя тихо и мирно, присмотрись к людям, к их заведённым правилам. Хоть ты и жила в общежитии два года самостоятельно, но это ещё не означает, что ты уже тёртый калач. Мать ведь не зря беспокоится за тебя – с блатным народом ты не сталкивалась. У этого люда свои правила жизни, другие порядки и повадки.