Евгения Чернова-Ворожейкина - Цветные стёкла

– Не уберёг я Любушку свою. Прав её отец оказался. Мы ж с ней без родительского благословения поженились. Сватов прислал. А родители были против. Отец Любы хотел её за компаньона своего выдать. Очень богатый купец. Ну и придумали мы сбежать. Уехали. Дом построили… ребёночка вот народили. Как же жить теперь?

Я лишь шумел листвой. И тут мой собеседник вскочил, поднял топор с земли и начал рубить мой ствол. С каждым ударом раздавался страшный треск. Я погибал.

Вдруг послышалось пение. Мужчина в очередной раз занёс топор и замер. Тихая, грустная песня лилась будто из – под земли и уносилась к облакам. Я, как мог, вторил этой прекрасной мелодии. Мой дровосек вздрогнул, слёзы потекли по его щекам. Бросив свой топор, он побежал к дому. А я так и остался стоять, подрубленный с одной стороны.

Рана моя не заживала. Все соки вытекли. Ветки высохли. Я понимал – мне не выжить. Только чудо могло спасти меня.

Лето заканчивалось, воздух стал звонким и прозрачным. Птицы потянулись к югу. И вот однажды ближе к вечеру ко мне пришёл мужчина с пшеничными волосами. Снял свою шапку и поклонился до земли.

– Здравствуй, клён раскидистый. Прощения прошу у тебя. Не изменить мне теперь содеянного. Ты Любушку мою охраняешь. Тенью укрываешь. А я…

Он сел на землю. Молчал долго, смотрел вдаль. Потом произнёс:

– Решил я дитятко отдать. Не могу с ним. Всю душу изъела кручина. Смотрю на него, да о жене своей сразу думаю. В церковный приют отнесу. Там его вырастят.

⠀Резко встал и быстрыми шагами спустился с косогора. От слов его мне совсем худо сделалось. Не дожить мне до весны. Не увидеть мне листья свои зелёные, не услышать мне их шелест.

Давно опали листья, улетели птицы. Снег засыпал землю. Я не то жив, не то мёртв. Внутри билось моё кленовое сердце. Медленно. Порой казалось, что следующий стук – последний. Но потом откуда – то брались силы, и я ещё смотрел на этот мир с надеждой.

Весной, когда солнце только-только пригрело землю, я вдруг услышал смех. Детский. Заливистый. Мои ветки зашевелились со смутным чувством радости. А вдруг?

Прошло ещё немного времени. С той стороны, где меня подрубил мужчина с пшеничными волосами, начал пробиваться новый кустик. Тоненький. Он тянулся к свету и теплу. Под ласковыми лучами на нём неожиданно начали распускаться листья. Я жив! Нет, не быть мне поленьями. Рано.

В начале лета ко мне пришли два человека. Один большой, с бородой цвета спелой пшеницы, а другой маленький. Он делал первые шаги. Я приветственно зашелестел листьями.

– Вот, сынок. Здесь мать твоя, – обратился мужчина к ребёнку и поправил крест на холмике рядом со мной.

Малыш крепко держался за штанину отца и улыбался тёплой улыбкой Любушки.

– Здравствуй, клён ты мой родимый. Вижу, оправился ты от ударов. Простил, значит, меня. А я вот, – он посмотрел на сына, – не смог отдать. Передумал. Как с тобой тогда поделился, пришёл домой и будто громом меня поразило. Не отдам! Сам воспитаю. И про мать его обязательно расскажу. А ты уж присмотри за ней. Одна земля на всех. Всех кормит. Всех согревает.

С этими словами он взял ребёнка на руки и ушёл. А я так и остался расти на пригорке и семейные тайны хранить.

Я бегу.

Ветки царапают лицо, путаются под ногами. Я падаю. Встаю, опять бегу. Нужно успеть. Дара сказала, что у меня только час. Потом стражники спустят собак. Мне нужно найти чёрную берёзу. Это черта. За ней – моё спасение. Туда псы не пойдут. Там – мир теней, в который вход только для черноволосых людей. Но, говорят, были истории, что и блондины переходили черту. Условие для этого одно – любовь.

***

Вчера меня осудили. В нашей стране нельзя быть черноволосой. Закон признаёт только светлые волосы у жителей. Я дитя свободной любви. Любви вопреки. Отца и мать я не знала. Их казнили. Говорили, что моя мать влюбилась в странника. Смуглый черноволосый красавец украл её сердце. Недолго длилось счастье родителей. Их схватили почти сразу после моего рождения. Мать успела спрятать меня под той самой чёрной берёзой. Они хотели перейти черту. Но не успели.

Меня воспитывала Дара – сестра короля. Но много лет назад Дара не подчинилась воле монарха и стала отверженной. Её никто не трогал, но и никто не замечал. Я росла в домике у моря с моими друзьями, дельфинами, плавала дни и ночи напролёт Солёные брызги сверкали в моих волосах. Сначала Дара хотела их отрезать, чтобы сохранить мне жизнь. Но во сне к ней пришла моя мать и умоляла этого не делать. Моя коса выросла до пят.