Наталия Дмитриева - Уроды. Часть первая

– Точно, с облака! Некогда с тобой тут возиться – сейчас нам обзор ширить будут! Давай на своё место и лежи, не топорщись! Может, сам что-нибудь поймёшь! – Булькельм уложил свою вытянутую голову на ярус. Остальные тоже начали устраиваться горизонтально, кто как мог.

Хорошо! Интересно! Непонятно всё. Ладно, разберёмся! С Вилькельмом же прояснилось. Это я теперь Вилькельм. Это имя. Моё. А имена моих ярусников надо запомнить на всякий случай получше! Скорее всего, нам придётся звать друг друга. Значит, первый – Булькельм, не Бухкельм. У него голова будто вытянута, похожа сама на толстый-претолстый виляльник и гладкая. А конечностей я не разглядел. Наверное, если он плюхнется в море, будет слышно только «бульк». Так его Бульк зовут, значит. Хорошо!

Второй не сказал ни слова. У него голова плоская, без локаторов. Или это локатор без головы? Под ним сразу четыре конечности, все из одного места растопырены. Нет, голова, наверное. Да, от него в море не «бульк», а целый «плюх» точно получится! Значит, это Плюхкельм.

Дальше Упс. Потом Я. А с другой стороны этот круглый с плавниками вокруг смотрелок. Шуршит что-то. Опять Питон ползёт? Надо рот покрепче закрыть. Нет, вроде, просто такой же, но другой. У того рот вниз смотрел, а у этого вверх! И пятнышки! У того не было.

– Свет с вами! – раздался голос Пятнистого. – Свет сверху! Свет льётся в Седое море по сторонам. Сторон Света семь: розовая, фиолетовая, синяя, зелёная, желтая, оранжевая, алая. Каждому цвету свои Заповеди. Первая сторона – розовая.

Очень трудно слушать этого Пятнистого, потому что не понятно всё. Очень хочется расспросить: почему и, главное, откуда льётся Свет. Мне про этот Свет было ещё в Море интересно. Но никто ничего не объяснял. А вот теперь ещё стороны эти! Где они? И как их различать? И если я на розовой стороне, почему тут серое всё? Или это и есть – розовый, а не серый? А я просто неправильно чувствую?

– Розовая сторона – начальная. Розовый цвет – чистый. Цвет нежности и цвет детства. Розовый цвет – откровения. Розовый цвет – исправления. Розовый – путь к Свету истинному! Истинный Свет – свет радости! Радость проистекает из послушания. Послушание избавляет от страдания. Нет сомнений – нет грусти. Без груза ответов легко плывётся. Не надо теряться в догадках! Не надо искать ответы. Ответственность – ноша не ваша!

Как хотелось во весь свой рот думать, думать! Но все эти слова забивались прямо куда-то в непонятную глубину, прямо в самое моё море, тяжелили локатор. Как хотелось почему-то всё это вытрясти из моего моря! Потому что это – неправильно!!! В моём море должно быть всё только моё! Я хочу понимать в нём всё! Это я из него сделан. Если во мне будут жить чужие слова, я сам стану себе чужой! Я не смогу больше думать своим ртом, потому что в нём будут мешаться непонятные и чужие…

– Не надо искать ответы! Ответственность – ноша не ваша! Всё найдено! Всё – известно. Нет сомнений – нет грусти. Всеобщая Истина Понятна. Понятна. Известна.

Я сейчас встану. Или лопну. Или море начнёт из меня выливаться! Вот уже первые капельки приготовились вытекать… Вдруг кто-то погладил мою конечность. А потом прижал её к ярусу. И я почувствовал что-то. Это необыкновенно. Упс… Капелька всё-таки вытекла. Упс? Это Упскельм держит меня. Он молчит так сильно, что я понимаю его молчание. Он меня чувствует тоже. Не туловищем. По-другому. Это как тот вкус без веса в голове. Не на языке, а дальше где-то. И я впервые подумал не ртом. Я чем-то там в голове подумал. Или почувствовал. Чудеса! Моя голова стала больше, чем помещение вокруг. Ну, не больше, конечно, на самом деле, но… Важнее! Главнее! Я перестал слышать этого Пятнистого. Стало опять, как тогда, когда я видел маму и папу с закрытыми смотрелками.

Я понял. Да. Первый раз я понял свою истину, но не Всеобщую. Я больше не слышал Пятнистого. Я не видел его. Я был в своей голове. Я думал не ртом! Я думал: «Как может быть понятна, а главное – известна Всеобщая истина мне? Я не видел её никогда. Может, она есть в каком-нибудь носике? Конечно. Сам Носик не знал ничего про эту розовую сторону. Он спрашивал, а отвечал не он. А сам думал, что он». Конечно, не ртом было думать забавно. Я понимал, что, если бы кто-то меня мог улавливать внутри, то не понял бы всего. Потому что слов не было слышно. Но я понял, что я – думаю! Я думаю только себе! И только я могу улавливать свои мысли сейчас. И тогда я стал уже не бояться, что мешаю думать Пятнистому. И море перестало вытекать из меня.