Валерий Щербаков: Дыхание тайги. Рассказы

У бабушки были куры, всю зиму они находились в теплом курятнике, во двор она их не выпускала, да и петух в ту пору был молод и, наверное, не так задирист. А вот летом она их стала выпускать. Петух подрос, возмужал и чувствовал себя во дворе единственным мужчиной и хозяином. Почему Борька ему не приглянулся? На то, видимо, у него были свои причины.

Мальчик не мог попасть в избу, где его ждал ужин; к тому моменту он уже сильно проголодался. Потому предпринимает еще одну попытку, приоткрывает дверь во двор, оставляя ее открытой на всякий случай, двигается медленно к дому. Врага своего нигде не видит, осмелев, делает пару шагов, и вдруг: из-под крыльца вылетает эта драчливая птица и с бешеной скоростью летит прямо на него. Как снова оказался на улице, со всей силой захлопнув за собой калитку, этого Борька не помнил. На стук во двор вышла бабушка.

– Борь, ты что ли?

– Петух, – только и мог сказать тот из-за забора.

Враг его ходил по двору как победитель, гордо задрав хвост и тряся красным гребнем.

– Кыш, окаянный, – все поняла бабушка, отгоняя задиру от крыльца.

– Борька, заходи в дом, нет его…

– Я тебе вот, – грозя кулаком куда-то в угол двора, проговорила она.

Мальчик мгновенно залетел в избу.

– Вот малый глупышка, нашел кого бояться, – сказала бабушка, заходя в избу и закрывая за собой дверь.

– Он клюнуть хотел, – оправдывался внук.

– Понятно дело, он кур защищат, считат, что он тут хозяин. А ты возьми палку, да и дай ему понять, кто все же в доме хозяин. Ты же охотником бушь, а кочета испужался, – выговаривала внуку бабушка. – Петух не курица, ему иной раз и палкой надо пригрозить.

Сон мальчишке в ту ночь приснился страшный. Главным героем в нем был петух, который все же умудрился его клюнуть, от чего мальчик вскрикнул и проснулся.

– Вставай, Боря, солнце уж давно встало, будем завтракать, вчерась, видать, сильно навоевался, – услышал он голос бабули.

Солнышко светило в окна, освещая и обдавая нежным теплом все внутри избы. На столе ждал завтрак – яичница с хлебом и стакан молока. Быстро поев и совсем забыв про петуха, Борька помчался через двор и выскочил на улицу.

День был чудесен. C реки пахнуло свежестью, с леса доносились трели птиц. Добежав до берега, мальчик замер – замер от красоты, которая окружала его. На фоне чистого голубого неба на том берегу стеной стояли темно-зеленые сосны. В небе чирикали птицы, в траве под ногами стрекотали кузнечики, внизу шумела река. По течению плыло несколько рыбацких лодок.

Борька присел на корточки, наблюдая, как их несет вода. Взгляд его остановился на совсем молоденькой сосенке, стоящей на том берегу. Ветер слегка поднимал и опускал ее ветви.

Мальчишке казалось, что деревце ему машет и как будто говорит:

– Я тоже еще маленькое, и мне тоже здесь нравится, как и тебе. Здесь наша с тобой родина, красота-то какая, глянь, вокруг.

«Да я и сам вижу», – подумал Борька и помчался вдоль берега к своим друзьям.

Пробегая мимо домов, он весело насвистывал… Вдруг слышит, доносится с огорода:

– Это что там за свистун? Боря, ты, что ль?

Парнишка остановился, видит – за ветхим забором сгорбленная старушка.

Юнькой называла ее его бабушка, она ей доводилась двоюродной сестрой и была на года три старше.

– Куды мчишься-то, заходи-ка! – позвала она, не прекращая рвать лук с грядки.

Мальчик быстро отыскал прореху в заборе и шмыгнул в огород.

– Дак куды ты навострился? – снова стала она расспрашивать его, с трудом выпрямившись.

– К Витьке.

– К Косых, что ль? Да он спит еще, небось… Ну-ка давай поешь у меня, к Витьке еще успеешь.

Баба Юня жила одна в совсем старенькой избушке. Муж ее и старший сын не вернулись с войны, а младший уже давно не приезжал к матери – говорили, где-то под Якутском добывал алмазы.

– Что худой-то такой, тебя хоть кормят? – слышит Борька ее голос.

– Кормят.

– А что худой? – не унимается старушка. – Ну-ка пошли в избу.

Парнишка было стал упираться, но понял, что это бесполезно, и покорно потащился за ней.

По дороге она нарвала моркови, редиски, репу; таких крупных овощей, какие вырастали там в огородах, Борька потом не встречал ни на Дальнем Востоке, ни в Казахстане, ни в средней полосе России.

Редиска была размером с хороший помидор, репа – с казахскую дыню; картофель был тоже очень крупным. Поражало, что за короткое лето овощи достигали таких внушительных размеров.

Салат, приготовленный бабой Юней, он через силу, но весь съел, запил квасом и хотел было уже попрощаться, да не тут-то было – старушка взяла его за руку и говорит: