Геннадий Попонин - Кама-река. Сплав в Якутии. Сборник стихов, рассказы

Возьму с собой перо и в линию тетрадь,
Там нервы упорядочу под рифму.
Писать уж буду только правду, хватит врать,
Я повстречал божественную нимфу!

Хозяйка гор, краса по имени Эхó
Мои стихи критиковала честно:
«Ты обещал не лгать себе и мне в стихо,
А пишешь, будто видел оконечность…

Где край земли и где последний километр».
А горы повторяли: «Он обманщик,
Простой писака-врака, никакой не мэтр,
На нашем прииске был просто банщик».

Ну ладно, критику приемлю, был я рад
Узнать всё о себе и даже больше!
(Но банщиком вот не был, горы врут.)
Спущусь с небес, как генерал, стихов парад
Устрою, лишь бы вам не стало горше.

Когда б я перестал писать стихи,
Не знаю, что бы делал до восхода.
Уже невмочь таскать в порту мешки
Из трюма у причала парохода.

Уже не манит высота с ключом
На ферму, где монтажники колдуют.
Слабо уж мне поднять трубу плечом
И не сварить картин стальных в ночную.

Что делать, если не писать стихов?
А вывод напросился сам собою:
Стихи – работа, жизнь без дураков!
И я пишу ночами и не ною.

Когда бы небо говорить умело
На нашем человечьем языке,
Я попросил бы не стесняясь, смело,
Чтоб не носить мне воду в рюкзаке,

Дождя как из ведра на лес и поле,
У нас нет денег строить водовод.
Не позавидуешь небесной доле,
У грома с молнией опять развод?

Когда уже столкнутся электроны
И гром и молния возьмут ковши,
И в танце капли, словно балероны,
По крыше застучат от всей души?

Учиться тяжело, работать легче.
Мешки таскал весь день в трюма баржи,
А после в кресло сяду, где помягче,
И с головою можно не дружить.

Пивко и рыбка, пляж, деньки лихие,
Здоровье есть, учёба ни к чему,
И даже лень на курсы заводские,
Чтоб там учиться, как варить корму.

А если пароход утонет в море,
Меня в тюрьму на долгие года?
Нет! Лучше с головой я буду в ссоре,
Пусть в ней пока живёт белиберда!

Я не хотел учиться, не хотел учиться,
Работать б целый век, не уставать.
Там, в школе, для мозгов такая чистка!
Нет, мне не сдать экзамены на пять.

И вот «на отдыхе», здоровье в трюмах.
(Ведь говорила мама мне: «Учись!»)
Вся пенсия на воздух в пачках «Прима»,
Хоть стажа больше барж, по жизни чист.

На пенсию купил тетрадь и ручку,
И вот учусь на старости летов!
Учительницей первой выбрал внучку.
Теперь учиться я всегда готов!

Нашей маме восемьдесят шесть,
Мне всего-то шестьдесят и два.
Я пацан, но выгляжу как бес.
Нынче еле распилил дрова.

На болото мы пошли, по клюкву.
Задыхаюсь, кашляю в рукав,
Оступился в яму, тянет руку.
Ну конечно, я совсем не прав,
Надо бросить мне курить и трубку!

Тут недавно в солнечный денёк
Мама с молодушкой шли по лесу,
Заблудилась девка, пала на пенёк,
Мама ищет молоду повесу.

Вывела под руку: «Там наш дом».
Молодая испугалась страшно
И домой пустилася бегом,
Путаются ноги, мыслит мрачно.

Завтра наша мама в лес опять
По грибы пойдёт да по морошку,
Ленка на больничный, дней на пять.
Горя хапнула не понарошку.

Поселился в нашем доме дядя Павлик,
Он печник был классный, хоть куда,
Хоть на выставку – ему б отдали все медали.
Печки русские сложил в домах.

Но медали не прельщали, вот закваска!
Был весёлый шибко и простой.
Как складёт печь русскую – не печь, а сказка,
Вьётся струйка дыма над трубой.

Тётю Шуру он любил, свою супругу,
Хоть и был скандальный наш Паша́,
Жизнь он ей отдал, всего себя как другу,
Тётя Шура – женщина-душа!

А теперь кресты стоят с сосною рядом,
Тётя Шура раньше Павла умерла.
Две души на небе обменялись взглядом,
Печка русская в мороз даёт тепла!

Не везёт мне в смерти, не везёт в любви,
Невезучий я бродяга-странник.
Что убьёт меня в непройденном пути,
Угадать бы – то ли кнут, а то ли пряник?

Как хотелось б в рай попасть, не в ад,
Будет тёплая постель мне, а не нары.
И увижу завтра новый звездопад
У костра в лесу?
Не хожу давно я в караоке-бары.