Александр Вшивков - Норильские дневники. Малая родина

– По щенячеству ишшо повёл меня батя, дед твой, Ефим, на рыбалку. Да не на нашу Романовку, а на речку Караульную. Это, почитай, вёрст восемь-девять будет. Ну пришли. Батя место для стоянки определил: «Здесь обедать будем», котомку на землю сбросил, мне велел костёр под уху разжечь и пошёл по заводям да стремнинам бегать – харюзов да пескарей таскать. Ну а я чего, мне без костра всяко тут не выжить – мошка да комары сожрут возле реки-то. Насобирал я хворосту посуше, возле пенька сложил и давай на том пеньке на ровненькие чурочки рубить. Батя рассказывал, – а его ещё его дед учил, – дрова для костра должны быть ровные и аккуратные, мол, нельзя огонь обижать. Рублю, значит, возле старого огневища складываю не то чтобы поленницей, так, кучкой аккуратной. И вот, язвило бы её, попадается мне толстенный сук – одной рукой не перерубить. Кое-как пристроил я его на пенёчке своём, топором, как колуном, размахнулся от лопаток и ка-а-ак рубану. Глядь – а сук мой пропал. Я голову направо – нет моего сука, налево – нет, наверх… С тех пор и ношу шрам над губой. А ты – война, война… Не поспел я на ту войну – мал ишшо был. Витька-то был, так ить он самый старший из нас пятерых. А мне только на японской довелось побывать. Но это уже другая история… Ну? Покурил? Пошли, а то тучки наползают – поторапливаться надо.

Я на границе. Левая нога в пустоте. Там темно. Там ничего нет. Ну или почти ничего. Там чёрный свет, лишь изредка проблёскивают голубоватые молнии. Звук как бы из ниоткуда, отовсюду и в то же время откуда-то изнутри тебя. Там свобода. Свобода от чего? Да от всего! От жизни.

Справа от меня моя жизнь. Моя история. Я не отделяю свою историю от истории своего народа. Инстинкт самосохранения на уровне популяции у меня развит достаточно хорошо. Я, как в той молитве перед боем из фильма «13-й воин», вижу пред собой весь свой род до десятого колена. Здесь мои бабушки и дедушки, папа и мама. Здесь дядьки и тётки. Сёстры и братья. Жена, дети, дети сестёр и братьев, внуки. Внучка, положим, пока что одна, но я не теряю надежды. Я не теряю надежды увидеть и правнуков. Хотя я уже чувствую своё тело, чего не было ещё лет пять назад.

Душа моя, сердце, стремятся налево. В темноту, ночь, в свободу. Стремятся избавиться от надоевших хуже горькой редьки проблем. Проблем на работе, в быту, в отношениях с близкими и дальними. Душа хочет покоя, сердце устало от боли. Но как вырвать из этого изболевшегося сердца то, что останется справа? По живому? С кровью? Но ведь не заживёт, не зарастёт эта рана. Истечёт моё сердце болью. И не будет мне покоя даже там. В чёрной пустоте свободы. Так на черта мне такая свобода, где та же боль и те же муки душевные?

Так и стою я на границе уж не один десяток лет. И не могу я сдвинуться ни в какую сторону. И разорваться не могу – разумность не даёт. Может быть, проще с ума сойти? Говорят, бывает такое заболевание, как раздвоение личности. Поможет ли? Не знаю. Да и вряд ли я смогу силой ума сойти с ума. Было бы смешно, если бы не было так грустно.

Я в пути. Я иду по дороге. Хм… Давно иду. Устал…

Собственно, это не всегда дорога. Где-то просто тропка, где-то бурелом, где-то просёлок. Мой путь очень разный. Автобан редко попадается. Может, и к лучшему, мне больше просёлок нравится. Солнце светит, птицы поют, а воздух какой! Даже в знойный день. Пахнет живицей, хвоей, саранкой и мёдом. А как дождь пойдёт, тогда пахнет грибами и почему-то муравьями, хотя в дождь муравьи прячутся в свой терем.

Сверху мне светит звёздочка. Ну, может, и не мне. Просто светит или кому-то ещё, но мне нравится думать, что мне. Так тепло и светло от неё, что мне становится так же легко, как… Словно мама к груди прижала. Так становится легко, что, кажется, я сейчас полечу, забыв о всяких разных Ньютонах и их законах притяжения. Но…

Она светит не всегда. Вернее, она-то светит всегда, я её не всегда вижу. Когда за тучу моих мыслей спрячется, а когда…

Я просто смотрю в другую сторону. И когда я её не вижу, свою звёздочку, такой раздрай у меня в душе («даже кушать не могу» («Мимино»)), такой страх меня одолевает… Как чернильная капля расползается в воде. И вскоре чёрным становится всё. Страх глушит все другие чувства. Не только чувства, я даже двигаться не могу. Думать не могу. И тогда я в страхе поднимаю глаза к небу, где, как и прежде, ярко и тепло горит моя звезда.