Павел Миллер - Сила времени

Только и успел увидеть больницу, да вспомнить кабинет врача. Как дошёл до больницы – не помнил. Увидел высокое крыльцо и остановился, любуясь им. Всё оно было усыпано ровным слоем снега и казалось воздушным. Осторожно поднял ногу, и, утопив её в снежном крыльце, убедившись, что стоит твёрдо, стал медленно подниматься по ступенькам поликлиники. Взявшись за ручку двери, внезапно понял, что в больнице с ним что-то должно было, случится: что-то внутри подсказывало ему о подстерегающей опасности.

Однако, отбросив эти мысли, Максим открыл двери и вошёл в больницу, окунувшись в отталкивающую духоту и труднопереносимый лекарственный запах. Проходя по коридору между бесконечных очередей, искал кабинет своего врача. Сильно раздражали разъярённые мамы, которые были готовы разорвать друг друга только из-за того, чтобы их ребёнок вошёл на приём первым. Не замедляя своего уверенного шага, попытался занырнуть в кабинет, протискиваясь сквозь толпу бабушек и мам уже совсем в наглую. Теперь все на него обратили внимание. Грудью, загородив дверь кабинета, одна из самых бойких мам решила блеснуть своей безумной, воспитанной вежливостью:

– Молодой человек?! Куда это вы без очереди?! – Макс смотрел на неё, очень похожую на мать, и думал: „Во мне за всю жизнь, ещё не было столько ненависти! Даже голова перестала кружиться!” А заболела ещё сильнее, участилось дыхание, руки сжались в кулаки. Он смотрел на стоящую перед ним женщину и видел, как у неё менялось выражение лица, и лицо слегка вытянулось.

– Отойдите, пожалуйста… – попытался сказать как можно спокойнее, однако это ещё больше испугало женщину, и она продолжала стоять на месте.

– Молодой человек! Отойдите с прохода, людям негде пройти! – Максим смотрел на все эти нервнобольные лица, и ему становилось всё больше и больше не по себе от таких неполноценных взглядов. Было неприятно, что тебя пытались убрать такими прискорбными словами.

Дверь кабинета открылась, и полной женщине пришлось оставить свой пост. Максим, более ничего не дожидаясь, шагнул в кабинет и закрыл двери перед носом очередного пациента.

– Уже два часа, Максим, почему не подошли пораньше? Вы же понимаете, если с вами что-нибудь случится, то мне отвечать придётся. – Волнение врача было сильное, глупо было пытаться скрыть его: даже лицо раскраснелось.

– Прошу прощения… – в это время в кабинет ворвалась та самая огромная женщина и стала пытаться одарить своей тирадой:

– Что это такое?! Стою здесь с самого утра и не могу попасть на приём?! Сколько это может продолжаться?! – Врач сидел молча и улыбался. – Молодой человек, вы, почему зашли без очереди? Я же вас предупреждала…

– Женщина! Выйдите из кабинета и закройте двери! Немедленно! – Громко, но спокойно сказала Вера Петровна и так уверенно, что женщина оторопела и встала, как вкопанная. От этого у Макса всё задрожало, стало так противно находиться в больнице, тем более, что он не мог вообще переносить больниц. – Еле сдержался, чтобы не выпроводить её, а только тихо, сквозь зубы, выдавил из себя:

– Вам помочь? Или сами соизволите выйти?

– Не задерживайте своё же время, – продолжила Вера Петровна уже закрывающейся двери.

После осмотра Максим сразу же выскочил из кабинета, и снова натолкнулся на эту предводительницу горе больных пациентов, как будто бы стукнулся головой о стену – шквал их эмоций. Почувствовал ужасное давление, и его сердцебиение вновь ускорилось, шаги стали быстрее. Через толпу пациентов он как будто летел, подгоняемый оскорбительными словами и жестокими взглядами, от которых звенело в голове. Выйдя на крыльцо больницы, и вдохнув глоток свежего воздуха, действительно свежего, после больничной атмосферы почувствовал, что ноги куда-то унесло вперёд, как будто крыльцо ушло из-под них. Макс кубарем скатился с крыльца, оставшись в этом положении, и не мог долго встать. Голова вдруг сильно закружилась, начало мутить, сколько он просидел – не понятно, но когда стало холодно, попытался встать – бесполезно. Тогда, взявшись за перила крыльца, Максим подтянулся на руках, при этом, подняв себя на ноги. Стоять на ногах ему удавалось с большим трудом, и сильно болела левая нога… Вдруг Макс услышал странное шорканье на крыльце и, спустя время, взглянул в ту сторону.

Даже на миг голова перестала кружиться, когда он увидел, что дворник подмёл крыльцо: „Оно же всё покрыто толстым, ровным слоем люда! Все двенадцать ступенек обварены железными уголками! О которые и билась моя левая нога, когда я съезжал с крыльца по этим самым ступеням…” Он попробовал наступить на ногу и чуть не упал, успел, удерживаясь за перила. Только выпрямив ногу полностью и скрепя зубами, не обращая внимания на боль, Макс доковылял до ближайшего подъезда и сел на лавочку. Его бросило в пот, затем стало холодно, и снова одолела мысль: „Нужно идти домой, чего бы мне сейчас больше всего не хотелось.”