Александр Хлопков - Новый папа

– Доброе утро, Ян Иннокентиевич. Нужно что-нибудь?

Ян вспомнил про оставшийся дома кофе:

– Двойной эспрессо и пригласи Семёна Петровича.

Кофе и заместитель прибыли одновременно. Ян уселся в кожаное кресло в углу и поставил чашку на маленький стеклянный столик с изящными гнутыми ножками. Семён расположился в соседнем кресле. Обычно Ян принимал посетителей за письменным столом, сидя на своём тёмно-коричневом массивном троне, а пришедшие рассаживались за длинным приставным столиком – боком к хозяину кабинета. Чтобы видеть собеседника, они поворачивали голову, потом сгибали шею, а устав, облокачивались на стол, словно в поклоне. Рассадка давала им почувствовать, что они отнимают время у чрезвычайно серьёзного и влиятельного лица. В общении с крупными поставщиками и ключевыми сотрудниками этот психологический трюк очень помогал. Требовать денег у большого человека как-то неудобно. Многие подчинённые, приходившие рассказать о своих карьерных амбициях и поставить вопрос ребром, благоговейно выслушивали монолог шефа о проблемах и перманентном финансовом кризисе, ощущали причастность к чему-то очень важному и уходили вполне удовлетворёнными.

Однако с Семёном, своей правой рукой, демонстрировать значительность Яну смысла не было.

Заместитель – упитанный мужчина тридцати семи лет с маленькими умными глазами за прозрачными овалами очков – спокойно и выжидающе смотрел, как Ян отпил полпорции кофе, покрутил чашку в руках, вернул её на стол, потёр ладонями лицо.

Чёткость мыслительного процесса не возвращалась. Наоборот, мозг словно превращался в вату и захватывал мохнатыми лапками любую свежую мысль. Поэтому первая реплика получилась не очень свежей, а банальной и даже жалкой.

– От меня жена ушла.

Семён некоторое время обдумывал полученную информацию, затем поднял брови в вежливом удивлении.

Ян подождал немного. Он не распространялся о своих семейных делах на работе, поэтому природа удивления собеседника была не вполне понятна: то ли он удивился откровенности шефа, то ли факту ухода его жены.

– Вчера вечером я телефон перепутал. Вообще, у неё белый чехол, так что перепутать невозможно. Но тут она чехол сняла – может, поменять хотела или порвала. Не знаю. Звонок у нас одинаковый. Одним словом, взял трубку и даже не посмотрел, кто звонит. Только к уху приложил – завыл какой-то грузин. Рта мне открыть не дал. Рассказывал, как он меня любит, требовал прекратить двойную жизнь и уйти к нему.

Ян невесело усмехнулся:

– Теперь вот думаю: уходить к нему или нет? Ты как считаешь?

Лицо Семёна приняло сочувственное выражение. Он посопел носом, а затем протянул:

– Да-а-а… Вот так вот, пожалуйста… И почему? Не понятно.

Директор скривился, вспомнив о дурацкой особенности заместителя. Любые эмоциональные паузы в беседе тот наполнял довольно бессмысленным набором слов. Причём ясно было, что этот набор возникает и воспроизводится как бы сам собой, без усилий и осмысления. Работе это совершенно не мешало. Свои обязанности Семён знал и исполнял на отлично: деловито, собранно и без лишней болтовни. Вообще, в коллективе пустой трёп не поощрялся. Но иногда, на корпоративах, разговоры выходили за рамки качества продукции и объёма продаж. Выпив, кто-то рассказывал об успехах, а кто-то, чаще всего сотрудницы бухгалтерии, делился проблемами и переживаниями. В прошлом году, после трёх порций виски по случаю Дня защитника Отечества, главный бухгалтер Галина Сергеевна даже разрыдалась. Как выяснилось, накануне у неё умер кот. Она всем совала в нос свой телефон с фотографиями покойного питомца. Раскормлен он был до невероятных размеров и напоминал рыжую волосатую сардельку. Галина Сергеевна, тяжело вздыхая, рассказала о долгой и безрезультатной борьбе с многочисленными заболеваниями кота и о его тихой кончине. Высказать разумное замечание: «жрать надо меньше» никто из присутствующих не решился. Зато все защитники Отечества, испытывавшие к главному бухгалтеру характерно-смешанные чувства лёгкого подобострастия и глубинной неприязни, начали давить из себя слова поддержки. Когда очередь посочувствовать дошла до Семёна, он выразился примерно так же, как и сегодня: «Да-а… Ну что же… Почему же так произошло? Не понимаю».

Мысль о том, что семейные проблемы начальника стоят для Семёна в одном ряду с дохлым, ожиревшим котом-инвалидом, вызвала раздражение. Ян отвернулся от заместителя, облокотился на колени, опустил лицо. Нижняя челюсть непроизвольно выдвинулась вперёд и заходила из стороны в сторону, будто перепиливая палку. Вежливо-участливое лицо Семёна стало смущённым. Он откашлялся, прочищая горло, и неуверенно заговорил: