Ашот Григорян - Дорога в Латвию

Если обращать внимание на вывески, надписи, названия продуктов в магазинах, разговоры, латышский постепенно сам откладывается в голове. Через некоторое время привыкаешь к этому звучному и приятному для слуха языку, скажем, выучить его не так уж и сложно…

У латвийцев есть вкус и интерес к жизни. Каждый магазин в Риге оригинален – от ассортимента до оформления. Тут вообще бизнес делается не ради денег, а ради любви к отрасли или теме. Поэтому, о чудо, многие очевидно убыточные бизнесы так долго живут.

В магазинах – неимоверное количество пирожных невероятных цветов и форм. Признак Европы?

В нос бьют разные запахи, в основном теплые, от еды, но угадать, что именно и где варится, не представляется возможным. Зимой в городе пахнет печным угольным дымом. И небо при тумане светлее, как будто обещающее что-то хорошее. Рига не Рим, но здесь тоже полагается испытывать счастье. Здесь, кстати, воду можно пить из крана, как в Ереване или Риме.

Даже не верится: в Северной Европе может быть так солнечно и празднично. Благолепие, хоть обустрой синтоистский храм на каждом углу! И Новый год здесь долгожданный праздник: не зря Рига считается родиной рождественской елки.

В Риге есть храмы и церкви разных конфессий, сравнительно живые или имитации, устремленные к благости или же поощряющие самодовольство, – в любом случае выбор велик. Не зря и гимн страны начинается со слова «Боже».

Башни Домского собора и Церкви Святого Петра в Старом городе веками соперничали между собой по высоте, теперь вторая выше. Она – в свое время самая высокая деревянная конструкция в Европе – была разрушена взрывом снаряда 29 июня 1941 года, а восстановили шпиль церкви только в начале 1970-х. Часы привезли из Армении: они традиционно имеют только одну – часовую стрелку. Днем каждые три часа звучит мелодия латышской народной песни.

Сто лет назад под башней Церкви Святого Петра размещалась геодезическая нулевая точка Риги. Она принималась за точку отсчета при замерах земли во времена землемеров. Еще внутри церкви хранится оригинал рижской статуи Роланда: из песчаника, в увечьях, без меча правосудия, но с достоинством в осанке и, видимо, более живая, чем реплика на Ратушной площади. Статуя Роланда во времена Ганзейского союза – средневекового прототипа ЕС, означала городскую свободу и право вести самостоятельную торговлю.

Как и полагается столице, Ригу прорезает большая река. В начале прошлого века через Даугаву рядом лежали два железных моста. Оба были разрушены во времена мировых войн. Старый – Земгальский мост – после подрыва и бомбардировок 1941 и 1944 годов не был восстановлен, две его опоры до сих пор видны рядом с Железнодорожным мостом, чуть ниже по течению реки. А как по сравнению с межвоенным временем потеряла в своем очаровании Набережная 11 Ноября! Что, если не собственная никчемность начальников в штабах, разогревало азарт взрывать все эти прекрасные творения мысли и рук человеческих?

Другой берег Даугавы – левый, знаю хуже. На первый взгляд, там недалеко от посольских кварталов и торговых центров причалили мало ухоженные, зараженные недостатком районы. Но есть в Пардаугаве места, которые притягивают в моменты скуки или унынья. Торнякалнс известен «Замком света» – зданием библиотеки, Ильгюциемс – благодаря уроженцу этого района Раймонду Паулсу, Иманта видна из окон электрички в Юрмалу, а Агенскалнс можно пробовать на вкус в квартале Калнциема. Здесь на традиционном рынке, рядом с невиданными кулинарными изысками и продуктами крестьянских хозяйств крутится нечто – карусель с разноцветными ряжеными лошадками и одной собачкой. Они мчатся благодаря усилиям разодетой как сказочная героиня женщины – хранительницы карусели. Ею восхищаются – кто еще сумеет вручную крутить такую махину да еще и подзадоривать возгласами – «и-го-го», «хея-хея», «ай-яй-яй», «мои принцы-принцессы», «мои короли-королевы». Свои 2 евро она зарабатывает честно.

Еще век назад латышское население было сконцентрировано на этом берегу. Долгое время латыши относились к Риге, как к центру чужой силы, отбирающей богатство народа, губящей лучших его представителей, не признающей в природе Бога, как это делал народ Лачплесиса. Веками лишенные человеческих прав, латыши были чужими на своей же земле. Не считая попытки послаблений при шведах, значительное улучшение в положении народа имело место только при царе Александре II.

Молодые латыши Кришьянис Валдемарс, Юрис Алунанс и Кришьянис Барон, как и армянский просветитель Хачатур Абовян до них, получили образование в Дерпте: они должны были вернуть своему народу право на жизнь, родину, культуру, знания и национальное достоинство.