Любовь Гайдученко - Космический зверь

Второй мой огромный порок – я ем мясо. И не только ем, но ещё и больше всего люблю всё мясное и не люблю мучное, сладкое и все эти овощи-фрукты. Я должна быть вегетарианцем, но не могу себя заставить. Ведь я считаю самым страшным грехом – убивать и пожирать животных, птиц и вообще всех живых существ. Это – самое удручающее меня условие существования человека! Его жизнь и так сплошь состоит из садизма – и по отношению к окружающему миру, и к нему самому. Я твёрдо знаю: есть симпатичных телят и умных свинюшек – великое свинство! Но если мне сейчас поднесут жареную уточку в золотистой корочке… я ведь не смогу отказаться. Слопаю только шум стоит.

Вот эти два основных момента и обусловили тот крах, который настиг меня в итоге. Всякая там доверчивость (меня всё время обманывают по мелочи и по-крупному), дикие в наше время принципы (ненормальная честность и порядочность, полная бескомпромиссность и неумение прощать человеческие слабости как другим, так и себе) – это уже мелочёвка, не играющая особой роли в моём бедственном положении, когда любой, самый страшный сценарий может начать стремительно и неуправляемо развиваться, что приведёт меня, наконец, туда, где будем мы все – умные и глупые, развитые и недалёкие, благополучные и нищие, талантливые и бездарные…

Ich sterbe… Даже шампанского захотелось, как Чехову в последний момент… Его дают ослабевшим людям, которые вот-вот коньки откинут. Но некому даже стакан воды подать, не то что шампанского…

Мне не верят, что я бомж. «А откуда компьютер и интернет? У бомжей их не бывает!»

Мне ни в чём не верят. Да и глубоко плевать!!!

Людям свойственно навязывать свои взгляды. Это свойство всех недалёких людей. В инете их – большинство.

Ну зачем мне ваш Бог, когда у меня есть свой – живой, осязаемый, гениальный?!! Это человек, зовут его Дэниэл Баренбойм. Только благодаря ему я жива до сих пор. Этого разве мало?!!! Он меня поднимает со смертного одра. А ваш Бог может только умерщвлять.

И когда я его слушаю – я испытываю СЧАСТЬЕ. И что по сравнению с этим ваша грязная действительность, ваши дрязги, ваши обывательские стремления к «благополучной жизни»? Всё равно она у вас серая и скучная, как бы вы ни пыхтели и ни старались.

А немцы-то, немцы! Они меня просто потрясают. Сидит огромный зал, человек, наверное, тысяча. Или две. Такое впечатление, что это – ОДИН ЧЕЛОВЕК. Или нет – такое впечатление, что в зале вообще никого и ничего, только МУЗЫКА и МОЙ БОГ ДЭНИЭЛ БАРЕНБОЙМ. Когда-то я не вылазила из залов филармоний, но никогда не видела такого ЕДИНОГО зала. Никогда не видела, чтобы люди ТАК СЛУШАЛИ.

Очень много органических антисемитов – они ФИЗИЧЕСКИ не выносят евреев. А я сумасшедшая: я их обожаю. Меня приводит в восторг даже их форма носа. Это, конечно, почти шутка, понятно, что они меня приводят в такое состояние своей гениальностью в музыке. Не будь этого, я была бы к ним равнодушна, как ко всем прочим.

29-я соната Бетховена, Adagio sostenuto. Appassionato e con molto sentimento. Это запредельно. Семь млрд близко не чувствуют такого… Даже я не чувствую. Я слышу только, что это – не здесь. Это тоска по жизни человека, который умирает. Или уже умер – он рвётся назад, в жизнь…

Наверное, когда действительно наступит моя последняя минута – я всё пойму…

Я не знаю, чьему перу принадлежат эти строки (привожу перевод на русский): «Люби, пока любви достанет, люби, пока хватает сил. Ведь день настанет, день настанет – и ты заплачешь у могил». Ференц Лист написал на эти слова потрясающую музыку. Она звучит совсем недолго – минуты четыре, но каждый раз потрясает силой и глубиной чувства.

Я любила это всегда (хотя, каюсь, к Листу вообще-то равнодушна). В молодости профессор Ленинградской консерватории Надежда Иосифовна Голубовская даже подсмеивалась надо мной, как часто я её «врубала» (уж не помню, на каких носителях записи музыки существовали тогда – кажется, на таких больших чёрных пластинках).

И вот я, сильно пожилая уже женщина, случайно наткнулась в инете на гениальное исполнение этой маленькой вещи – играл Толик Угорский, ученик Надежды Иосифовны, музыкант, каких мало. Он мало известен, он не прогремел на весь мир, как другие. Судьба его сложилась не так счастливо – в России его не оценили (а ректор консерватории даже выгнал его из преподавателей), и он был вынужден уехать в Германию. Он живёт там много лет, карьера его там сложилась неплохо, он много выступает, но я не имею с ним никаких связей.