Максим Смирнов - Сказки для взрослых. И не только…

Нет, я, конечно, несправедлив. Что касается купеческого дела, тут ими нельзя не восхищаться: хоть и спят после обеда, так встают до света, весь день в хлопотах. Там купить, тут продать, сюда хранить, там склад построить, а то и завод, тут разобраться с жалобой на недовес – да мало ли всего! Не понимаю, как батюшка может так носиться с утра до вечера: по мне, так это такая скука… Не сравнить с хорошей книгой. Прав он, конечно, что книгой на жизнь не заработаешь… Но я уже отравлен этим ядом, этим «интересом», и так, чтобы не интересно, уже не могу и не хочу. Хоть батюшка и говорит, что я самый толковый из братьев и я – его надежда, да что с того! Фух, вот и дом.

За ужином батюшка сказал матушке важно:

– В воскресенье мы с Саввой у Бокара обедаем, – матушка всплеснула руками, а он продолжал, обращаясь ко мне:

– Савва, а что за услугу ты оказал господину Бокару, а?

– Да так… Не дал вору его картину украсть из подводы.

– Ты?! – батюшка раскрыл рот, – да ты же у нас немощен, аки щенок.

Братья захихикали, а старший, Иван, на голову тронутый, так и вовсе залился, как лошадь.

– А ну цыц, полоумный, – батюшка проворно хлопнул ему по лбу деревянной ложкой. Ванька захныкал; я наклонился к нему и сказал шёпотом:

– Братишка, не плач, я тебе после ужина леденец дам.

Он сразу успокоился и улыбнулся. Лицо его, в веснушках и с крупными слезами, стало таким добрым, что я не удержался, вытер его слёзы и поцеловал его. Бедный мальчик – через час всё это уже забудет…

– А кто украл?

– Да какой-то Симеон, с колючими глазами…

– Поди-ка! В синем картузе и красных сапогах?

– Точно, батюшка.

– Ох, Савва… Кажись, столкнулся ты с известным хитровским вором… Хорошо, конечно, что ты помог господину Бокару картину вернуть, но будь осторожен, сын. Симеона пока задержат, да дружки его хитровские могут навредить в отместку. Так что один никуда не ходи покуда. Понял?

– Да, батюшка.

Подумалось мне, всё равно днём смогу уйти, и никто не узнает… А какие-то воры с Хитровки – глупости всё это, не в тёмные века живём.

Дождался, пока отец пойдёт сны досматривать, и выскочил на улицу. Как всегда, с журналом под мышкой. Любопытно: я так люблю эти выходы, потому что они не то чтобы запретны, но… тайные? Или хочется из-под власти батюшкиной освободиться хотя бы на время?

Свернул в пустынный переулок и не успел ответить на свой вопрос: навстречу двинулись две фигуры, какие-то потрёпанные босяки. Услышав звук шагов сзади, я оглянулся и сразу получил увесистый удар по голове. Сознание моё меня покинуло ещё до того, как тело коснулось земли.

Открываю глаза и тут же закрываю: очень ярко. Пахнет почему-то карболкой. Открываю опять, щурясь – всё по-прежнему. На этом белом появляется ещё более белое. Это же луна! Она приближается ко мне и становится всё больше. Почему-то у луны есть глаза, рот и нос, и уж совсем нелепо, что луна мне улыбается. Когда же она заговорила, я понял, что окончательно свихнулся.

– Наконец-то вы очнулись, – произнесла она мягким грудным голосом.

– Я очнулся? А я думал, это на меня упала луна…

– Луна? Интересно. Вы не помните? Вчера на вас напали, сильно побили, вы и потеряли память.

– Да? Не помню. Совсем ничего.

– Это бывает. Доктор говорит, скоро пройдёт.

– Доктор?

– Ну да, доктор Абрикосов. Вы же в больнице.

– А почему не дома?

– Доктор хотел понаблюдать за вами. Хоть батюшка ваш порывался вас забрать домой. Представляете, он говорит, это не случайное ограбление, а месть вам за спасение картины и помощь в задержании вора – это правда? Вы задержали вора?! Какой же вы герой!

Вдруг накатила тошнота, голос её стал глуше и совсем пропал. Я забылся.

Теперь, открывая глаза, я делал это с нетерпением, в надежде увидеть её, Софию. Её умные и добрые глаза, то ли голубые, то ли зеленоватые, смотрели спокойно и светло, что ли. Она вообще вся была светлой – не по цвету, волосы у неё были русые с рыжим оттенком – а, казалось, она с собой несла свет, особенно, когда улыбалась. Меня это словно завораживало… Иногда вместо её милого лица надо мной склонялась ведьмина физиономия бабки Анисьи, но тем радостнее было, когда рядом оказывалась Софья. Мы стали больше и больше разговаривать. Она, казалось, читала всё, что было напечатано по-русски и по-французски.

Я как-то спросил у неё, почему меня не отправляют домой. Оказалось, батюшка уехал по делам с Бокаром в Петербург, так что решил, что будет лучше, если, как он выразился, за ним будет ухаживать милая заботливая девица, а не этот бездельник Тришка.