Максим Владимов - Всегда один

– Кофе?

– Черный! Без сахара! Кружку! Побольше! – она мне уже нравится, черт побери!

Пока я ковырялся с кофемашиной, из коридора понеслась очередь отрывистых докладов:

– Так! Вас заливают! Сверху! И, возможно, вода и сейчас ещё течет у них! Я пойду! Постучусь к ним! Что там происходит!

– А кофе? – спросил я негромко, риторически, себе под нос. Но она неожиданно ответила, заглядывая в кухню, уже нормальным тоном:

– А кофе потом! А то сейчас как хлынет! – и скрылась.

Хлопнула дверь.

Однако, функционировать на такой скорости я не могу – банально отказывает мозг после бессонной ночи. Присаживаюсь к столу с кружкой кофе, вторую ставлю напротив и отодвигаю всю эту дурную суматоху в сторону.

– *-*-

На удивление, мой взбрык на стадионе никаких последствий не имел. Вообще. Больше того – никогда после того майского дня я не разговаривал ни с кем из «верхних», а Альбу – так и вовсе не видел даже ни разу. У меня, конечно, хватало забот и без них – экзамены, выбор техникума в Екатеринбурге – я категорически отказался идти в 10 класс, ругань с мамой и учителями по этому поводу, но все равно, иногда я не без содрогания вспоминал былое. И думал: а что, если сегодня меня опять остановит Лысый?

Но – никто и ничего.

А потом я реально встретил Лысого в коридоре, но даже сам удивился тому, насколько мало внимания на него обратил. Я как-то его и узнал не сразу, точнее, не узнал, а сообразил, что это он, уже пройдя мимо. И обмер внутри – что будет? Но ничего не произошло, никто меня не окликнул, расстояние между нами росло с каждым моим шагом. Я в тот момент был озабочен предстоящей консультацией по геометрии, так что быстро выкинул этот эпизод из головы.

Тем не менее, первым, что я произнес – вслух! – сойдя с поезда в Екатеринбурге, было жизнеутверждающее: «Окончательно хрен вам всем, сволочи!». Правда, не вру.

Поначалу я не раз думал – может, и не обязательно было так резко уезжать? Все рвать, ломать? Ссориться с мамой? Ведь вполне возможно, что все наладилось бы и так. Учился бы себе в школе спокойно, как все, жил дома ещё два года… Но потом, освоившись в новой для себя среде техникума, я понял, что буквально оцепенел в своей старой школе, не развивался, не двигался вперед, ничего не хотел, только бегал от «верхних» – тоже мне, достижение. Учеба в технаре показалась глотком воздуха, хотя я её трезво оцениваю – конечно, ничему уж такому сакральному нас там не учили, и почти ничем из выученного я так никогда и не воспользовался. И диплом – даже не помню, где он лежит, ни разу не доставал. Тогда я ситуацию «отпустил», буквально силой заставив себя выкинуть это все из головы. Постановил считать решение верным, как-то так.

«А сейчас?» – задаю себе вопрос. Особо размышлять неохота. Но, пожалуй, и теперь, через годы, я рад, что уехал тогда. Думаю, рано или поздно, столкнуться с «верхними» пришлось бы, а я – надо честно признать – совсем не боец. И то, что тогда, в момент своего последнего «тренировочного» прыжка, я был готов весь мир зубами рвать, бойцом меня все равно не сделало – уверен, я бы сел на задницу от первого же удара Лысого… Вот он был – боец. Даже интересно – где теперь? А ещё интереснее шкурное: неужели я так и сдохну этой тварью дрожащей? Надоело…

От «верхних» я сбежал за тысячу кэмэ, казалось бы – все позади, но боязнь прыжков у меня осталась на всю жизнь. Ух, как я юлил на физкультуре и в техникуме, и – позже – в институте! Специально прыгал чуть ли не с места, вверх, нарушал все мыслимые и немыслимые правила! Выглядел натуральным необучаемым идиотом, так если вспомнить. И очень боялся, что физкультурник меня спалит. Но все равно – несколько раз у меня случайно выходил прыжок по типу сегодняшнего, правда, к счастью, не очень далекий – метра на 4. Хотя разбегался и прыгал я с прицелом на два, от силы. Хорошо, что, на самом деле, всем на это было глубоко наплевать – ни разу никто внимания не обратил. Почему я продолжал бояться – сам не знаю.

Хуже всего получилось с мамой. Мы с ней здорово поссорились тогда, ещё в школе. Она не смогла согласиться с моим решением уйти из школы и вообще уехать из города. Больше того, у нее не получилось даже совладать с эмоциями – хоть как-нибудь, дошло до того, что я перед экзаменами ночевал у одноклассника на даче! Потому, что мама не давала мне не только готовиться, но даже спать своими постоянными попытками «поговорить», на деле сразу переходящими в истерики. Но я все же сделал по-своему и уехал. Потом мне, конечно, надо было – и наверняка можно было! – помириться, но для этого пришлось бы часто приезжать, общаться, жить как раньше – дома. А приезжать я не мог и не хотел – меня просто выворачивало там, от всех воспоминаний, от атмосферы, от знакомых с дурацкими «Ну как там, у вас?»…