Ольга Шлыкова - Розочка, 33. Семейные хроники

Ведь «благодаря» ему мой прадед Николай помешался, и у него началась мания преследования. В конце концов, он застрелился. Я описала это в рассказе «Пиковый туз». Жизнь семьи, конечно, пошла под откос. Руководство железной дороги до самой революции поддерживало овдовевшую Прасковью Фёдоровну, а в революцию, их высели из большой квартиры в каменном доме на улице Нечаева (теперь проспект Фрунзе), и они несколько лет жили у снохи, жены брата прадеда Ивана Анфисы, тоже уже овдовевшей. Это было подвальное помещение, кажется на Ленина, тогда он был Миллионной.

Агния. Это самый дорогой мне и близкий человек. Благодаря её рассказам я хоть что-то знаю о своих предках. Хотя далеко не всё помню и как теперь понимаю, не всё рассказывалось. Родным городом всех Барановых был Томск, и вся жизнь крутилась вокруг него, в последние годы, вплоть до 70-х ХХ века это была квартира по адресу Розы Люксембург 33. Поэтому я и назвала семейные хроники «Розочка 33». Бабушка Агния мне много рассказывала о своём детстве. Как она ходила в школу с портфельчиком, который сшил ей отец из своего старого портфеля. Что в школьном коридоре стоял большой самовар, который кипятил дворник. И все ученики собирались у этого самовара, чтобы съесть свои завтраки, которые они приносили с собой в жестяных коробочках, и запить чаем из кружек, которые тоже приносили с собой. Наверное, от бабушки мне досталась любовь к чаю. Бабушка любила пить чай, особенно кирпичный (помните такой), потому что такой чай заваривали в её школе. Для неё это был вкус детства. А ещё у неё была любимая собака Динка. Младшие Мария, Таисия и Иннокентий Динку уже не застали, для них она тоже была легендой, товарищем детских игр старших – Агнии и братьев.

Агния рано пошла работать, чтобы помочь своей матери поднять младших детей. Ведь старшие братья погибли. Работала в Драматическом театре во вспомогательном составе, но и те копейки, что она получала, были подспорьем для семьи. В 1919 году Агния познакомилась со своим будущим мужем, военным Шлыковым Фёдором Николаевичем, который пришёл в Томск вместе с красной армией. О нём я напишу отдельно, потому что его биография сама по себе интересна, и нетипична для тех лет. Хотя, как сказать. У деда Шлыкова было много сослуживцев с похожей судьбой. Он сам мне рассказывал.

В 1920 году бабушка и дедушка поженились. Вскоре родилась дочь Танечка, которая прожила всего 6 месяцев. И как говорила бабушка, осталась в Казахстане на Китайской границе. Бабушка всю жизнь тосковала по своей дочке. И будучи старой (за 70) всё время говорила – будь у меня доченька я бы так не жила. А я понимаю, что останься тётя Таня жить, вряд ли бы родился мой отец и соответственно мы с сёстрами. В 1923 родился мой дядя Юра, а в 1927 мой отец Борис. Рожая отца, бабушка пережила невероятное приключение – её не успели довезти к фельдшеру в поселок, и отец родился посреди реки Уссури. Судьба такая, родился на воде, на воде и погиб.

Всю свою жизнь бабушка ездила за дедом по границе, и лишь в войну, в 1943 году, деда перевели в военный городок Асино Томской области, и они часто бывали в Томске. Я писала рассказы, записывая семейные легенды, и там вы прочтёте, о самых ярких событиях из жизни моих бабушки и дедушки, а так же их сыновей Юрия и Бориса.

Потом был Чекист, где дед с 1945 до самой пенсии в 1954 был командиром одного из лагпунков.

Я же помню бабушку как самого дорого мне человека. Деда я тоже любила, но бабушка осталась для меня самой большой любовью в этой жизни. Она сама того не зная показала мне пример как надо жить, любить и воспитывать детей. Пусть иногда с ремнём в руках, она только держала его, и никогда не пускала в дело, но она не давала мне с детства скатываться в недостойные поступки. Она научила меня любить животных. Мы с ней кормили птиц и разглядывали бабочек, пока она видела. После гибели моего отца, у бабушки развился диабет, и как осложнение катаракта обоих глаз. Тогда операций не делали. Умерла бабушка 4 января 1974 года. И спустя много лет, женщина, которая лежала с ней в одной палате рассказала, как бабушка ушла. Унёс её сердечный приступ. Мне было всего 11 лет, и тогда я бы вряд ли до конца прочувствовала боль потери. Зато став взрослой, очень хорошо понимаю, кем была для меня моя бабушка.

Интересно, то, что скрывали, из страха перед советской властью, казалось бы, невинные факты. Например, что бабушка моей бабушки была чистой полькой. Потому что родители Феоктисты Ивановны были ссыльными. Пусть ещё при царе. Однажды, когда в Томск вернулась с Дальнего востока Мария, в доме бабушки на встречу с ней, собрались её какие-то давние знакомые женщины. Они пили чай и разговаривали на польском языке. Когда они ушли я сказала бабушке – научи меня говорить на польском. «Каком польском?» «Ну, так вы же сейчас разговаривали на польском!» «Тебе показалось, мы говорили на русском». В общем, бабушка сделала из меня дуру, и ни за что, и никогда не призналась, что она знает польский язык. Глупость, конечно, я же поняла, что это польский, потому что они иногда разговаривали на нём с бабой Тасей.

Читать дальше