Сергей Калинин - Все, что останется

– Даша, пожалуйста, присаживайтесь. – Вадим Викторович встал из-за стола и подвинул ей стул. Когда они оказывались наедине, он старался демонстрировать особое отношение. – Даша, вам нужно ехать на курсы повышения. – Он посмотрел виновато, понимая, что скажет сейчас она, потому и не дал возможности ответить. – Я больше не могу не отправлять вас. Прошли все сроки. Нужно ехать. На месяц.

– Когда? – То, что придется оставить дочку с мужем вдвоем, тревожило. Она не верила в его самостоятельность, но вариантов не было.

– Через неделю.

– Хорошо. Я поеду.

– Даша, я, правда, сделал, что мог. Нужно ехать.

– Я знаю.

– Распишитесь у Аллочки. Там приказ и командировочные нужно получить. Даша, вы все чеки собирайте. Я все подпишу. – В эпоху тотального контроля и особого внимания к трате бюджетных средств это смотрелось как нечто невероятное.

– Я постараюсь уложиться в лимиты. Но, если будет совсем туго, воспользуюсь вашим предложением. – Даша понимающе улыбнулась.

Она вышла из кабинета. Аллочка, секретарша, встрепенулась, вопросительно ловя настроение и не решаясь достать бланки.

– Давай, где мне расписаться. – Даша оценила тактичность и отношение к ней. Надо же. Ведь самый обычный терапевт.

– Вот. – Алла протянула папку.

Она подписала, не глядя, лишь отметив про себя, что за столько лет так и не привыкла к фамилии мужа – Смолина.

Очередь затаилась, увидев ее, подходящую к кабинету. Самые шустрые уже были готовы ворваться следом. Сейчас они будут кричать, что им только спросить, и остальные взорвутся негодованием, когда они долго не выйдут из кабинета.

– Кому только спросить? – Даша остановилась у двери. – Спрашиваем сейчас и здесь. Остальные входят по очереди.

Наступила тишина. Пыл приготовившихся проскочить угас.

– Сейчас выйдет медсестра, соберет талончики и проверит тех, кто по записи. Она будет вызывать сама. Никто без приглашения не входит. Я ясно сказала? – Даша обвела взглядом тех, кто минуту назад решил взять дверь с ходу. – Вот и замечательно.

Она села за стол и вдруг осознала, сколько дел предстоит на эту неделю. Как они будут без нее? Слишком давно никуда не выбиралась. Даже если появлялась возможность куда-то выехать, находилась тысяча причин заняться срочными домашними хлопотами, которых хватало всегда. А может, это просто ее вечная привычка все усложнять и искать черную кошку в темной комнате, как нередко говорил муж. Но через минуту пришлось вернуться на землю, и привычные заботы отвлекли от мыслей о скором отъезде.

Лекция закончилась, но никто не расходился. Преподаватель, откинувшись на стуле у доски, слушал очередной вопрос. Неизменная улыбка, уверенность и какая-то лукавая ирония не сходили с его лица. Костюм, пусть и не самый дорогой, сидел как влитой, подчеркивая красивую фигуру. Стильная прическа, отсутствие галстука и никаких бумаг. Он никогда не пользовался конспектами и заготовленными планами на урок, поражая потрясающей памятью и эрудицией. Поверить, что месяц назад ему исполнилось сорок два, было непросто. Во взгляде, движениях, манерах было что-то очаровывающее и располагающее. Тонкий юмор, абсолютное пренебрежение к условностям и слава справедливого экзаменатора, требующего знаний и не заваливающего от скуки или плохого настроения, с годами создали ему огромную популярность среди студентов. Лекции его не прогуливал никто, несмотря на то что он никогда не проверял присутствующих. То, что халява не пройдет, знали все, но учить было приятно, тем более когда каждая тема состояла не просто из последовательности требующих запоминания фраз, а сопровождалась примерами из жизни и комментариями, которые были порой куда интереснее самой жизни.

– Роберт Маркович, скажите, – вопрос волновал всех, но никто не решался его задать, пока студент третьего курса Коля Ненашев не проиграл спор, и именно ему пришлось озвучить давно волновавшую всех тему, – почему вы сами не занимаетесь адвокатской деятельностью? Вы же знаете больше всех. У вас большой авторитет в определенных кругах и вам нет равных в аналитике. Ведь здесь, в институте, зарплаты меньше. Мне говорил папа, что вы подавали большие надежды, но все же ушли. Почему?

На миг по лицу Валенжера (фамилия преподавателя, скорее всего, имела французские корни, но безжалостное время растворило истоки происхождения) пробежало что-то очень похожее на досаду, словно от терзающего болью зуба, но заметить это не смог никто. Он лишь позволил себе задуматься, что было непривычно.