Борис Лесняк - Мастер иллюзионной живописи

– Купи-те… – жалобно просил мальчишка.

– А что ты хотел сказать, когда рисовал эту картину? – спросил Фединг.

– Ничего… купите, пожалуйста…

– Ведь ты наверно о чём-то думал? Мечтал? Или увидел нечто связанное с какими-то событиями?

Поник, непонимающе смотрел на Фединга и молчал.

– Я сам художник, и мне понравилась твоя картина. Хочешь я куплю её у тебя? Я заплачу тебе 200…

– Не надо, мне хватит и 50… и даже меньше… я хочу есть,.. я хочу рисовать, я ненавижу здесь стоять, я не умею продавать… Я ничего не умею…

Мальчик заплакал. Фединг не ожидал такого поворота событий.

– Не плачь! Мужчины не должны плакать.

Поник вытер слёзы, успокоился и ещё раз посмотрел на Фединга. Фединг достал деньги и протянул их мальчику. Но тот продолжал оставаться неподвижным, только таращил на художника свои добрые глазёнки и часто моргал длинными ресницами.

– Мне не надо… – качал он головой – мне не надо никаких денег возьмите её так… я Вам её дарю.

– Мне не нужны подарки! – строго сказал Фединг – Ты честно заработал эти деньги! Ты лучше скажи мне, как называется эта картина?

– Никак. Я её ещё никак не назвал. Я всегда рисую только то, что никто, никогда ещё не видел и не может увидеть кроме меня…

Мальчик продолжал что-то говорить, но Фединг его уже не слушал. Он сосредоточил своё внимание на картине.

«Такое впечатление, будто какая-то неведомая сила водила рукой мальчика, когда он рисовал эту картину» – раздумывал Фединг про себя. Что-то неземное царило в образе этой композиции. Мальчик продолжал о чём-то говорить, но Фединг никак не мог уловить смысла этих слов.

– Хорошо, вот моя визитка, я жду тебя в своей мастерской в любое время. Только не забудь принести с собой и показать мне все свои рисунки. Я хочу поговорить с тобой об искусстве.

– Господин Фединг… – сказал Поник, заикаясь – У меня нет больше никаких рисунков… они недавно сгорели вовремя пожара… Осталось всего несколько самых плохих…

– Вот их мне и принеси!

Они по-мужски пожали друг другу руки, и Поник пообещал, что обязательно придёт к Федингу и покажет ему уцелевшие работы.

Поник, мальчик испанского происхождения, полное имя которого Пониэлло Родригос Сорро, был необычайно талантлив и не по годам серьёзен и развит. Он далеко обогнал своих сверстников в творческом развитии и в понимании Законов искусства.

Когда он впервые взял в руки карандаш, ему было всего два года. С тех пор он почти не расставался с карандашами, красками и клочками бумаги, на которых без устали вычерчивал всевозможные наброски.

Когда он повзрослел, и ему исполнилось десять, он серьёзно занялся рисованием. Всё своё свободное время он проводил в библиотеке, изучая картины известных и знаменитых художников, много читал. Когда у него впервые появились масляные краски, мальчик долгое время не решался к ним притронуться.

Он долго обдумывал, что ему нарисовать на картине. В тайне от всех он рисовал нечто неопределённое.

Ему хотелось изобразить что-нибудь такое, совершенно необычное и не виданное никогда никем. Поник не переставал удивляться чудесным превращениям весёлых красок в таинственные и загадочные образы.

Стоит только захотеть…

Раз – и пышная пальма растёт на берегу синего моря!

Два – и целый город расположился в долине, а в следующее мгновение звёздная ночь поглотила город.

Но вот появляются более светлые краски. И они, повинуясь внутреннему голосу, будто сквозь сон, краски сами выстраиваются в длинные цепи. Затем, обрываясь, падают вниз, расплёскиваясь радужным цветом, выплёскиваясь на холст изумрудными переливами, переходя в гранитный монолит вековых тысячелетий…

Краски, как по команде, начинали кружиться в весёлом танце, вихрем сливаясь в причудливые соцветья.

Лишь громкий сиплый голос соседа мог вернуть его из чудесного мира искусства к обычной будничной жизни.

– Опять занимаешься чертовнёй! – как гром среди ясного неба звучал голос за спиной, заставляя его вздрагивать и настораживаться как затравленного зверька.

От этих слов мальчику становилось не по себе, он хватал в охапку свои рисунки и прижимая их к груди, старался поскорее удалиться.

– И не надоедает ему это дурацкое занятие, – возмущался всё тот же сиплый голос.

Затем, обращаясь к матери Поника, продолжал поливать юного художника безудержной пьяной бранью: