Маргарита Кузьменко - Просто живи. Рассказы

– Я кушать хочу – сказала она, и снова замяукала.

Илья, перебирая по стене руками, поднялся, держась за стену, вышел в подъезд и первый раз за последние два года позвонил в соседнюю дверь.

***

Больше всего он боялся, что, увидев в дверной глазок, кто звонит, Маша не откроет дверь. И правильно сделает, он бы сам не открыл на ее месте. Нехорошо, ох, как нехорошо, он поступил с Машей в свое время. Лена с Машей общались по-соседски, но дружбы между ними не было никогда, да и не могло быть, уж очень разные они были. Лена такая вся «победительница», а Маша «тихая овечка». Обе красивые, но какая же разная бывает женская красота. Лена – роза, алая, с красотою наглой и броской, уверенной в себе, даже чересчур уверенной, что иногда даже отталкивает, пугает. А Маша – цветочек полевой: нежный, кроткий, хрупкий, пугливый. Дотронешься грубо, резко – сломаешь, повредишь.

Илья сломал, не хотел, но, что вышло, то вышло. Он знал, что очень нравится Маше, но знал и то, что она никогда не будет крутить с ним под боком у жены. Как же тешит мужское самолюбие любовь милой девушки, ее взгляды, спрятанные под ресницы, а тут еще рядом привычная жена, поднадоевшая уже. Тогда он пригласил ее на дачу, сказал, что помощь женская дружеская требуется (Лена в отпуске в доме отдыха была, как оказалось потом с Дмитрием на Кипре). А на даче ужин при свечах, шампанское, сладкие речи. И все случилось. А потом он резко все прекратил, вернее, не продолжил. Маша очень ему понравилась тогда, и он испугался, да, струсил. Ему с ней было хорошо, и если с Леной на первом месте были дела постельные, то с Машей он чувствовал себя лучшим и как мужчина, и как человек, и как биолог, и как друг. Они понимали и чувствовали друг друга, смеялись и грустили над одним и тем же. С женой у него никогда такого не было, а когда поутихли сексуальные игры, оказалось, что им и поговорить-то с женой не о чем. Ведь если это так серьезно, то надо что-то решать, все менять, а Лена как же? С ней же объясняться надо. И что ей сказать: ты меня не понимаешь!? Так она и не поймет его, но жили же как-то столько лет без понимания этого.

И тогда он действительно спрятался, занырнул… в бутылку. Не сразу, постепенно, по чуть-чуть, для настроения, чтоб крепче спать, чтобы расслабиться, чтобы забыться, и много-много разных «чтобы». А когда случайно столкнулись они с Машей в подъезде, он так растерялся, что с независимым видом прошагал мимо, даже не поздоровался, так стыдно и горько ему потом было, что он быстренько напился, чтобы это пережить. Дальше уж совсем невообразимое началось. Когда жена ушла, табунами пошли к нему гости, девки пьяные, ор до утра, а квартиры-то соседние, все слышно за стеной. Однажды напился и начал к Маше в дверь ломиться среди ночи, взыграло ретивое, о любви своей решил поведать, она не открывала долго, а потом открыла, и даже не смотря на синий туман, разглядел Илья в ее глазах такую боль и обиду, что скоренько развернулся и пошлепал к себе неверной походкой. А когда совсем опустился, почти не узнаваем стал, он ее почему-то перестал встречать совсем, да и все равно ему стало, не до любовей, лишь бы глотнуть «огненной воды» и забыться.

И вот сейчас Илья стоял перед давно забытой и запретной Машиной дверью и нажимал на кнопку звонка.

***

Маша Синицына была девушка от природы очень одаренная. Маша с детства любила всяких букашек и таракашек, вся флора и фауна была ее любимым миром, она могла часами рассматривать какую-нибудь козявку, жить ее жизнью, думать за нее и чувствовать себя в ней, будто сама в нее превращалась на время. Закончилось это тем, что Маша стала биологом, пока только кандидатом в биологи, но защита диссертации была уже не за горами. Она работала в лаборатории ведущим специалистом и изучала теперь эту флору и фауну с глубоко научной точки зрения, что обязывало ее время от времени убывать в научные экспедиции, иногда и долгие. Дело в том, что эта вот большая увлеченность растительным и животным миром привела к тому, что личная женская жизнь Маши как бы проходила мимо, ну некогда ей было отвлекаться от дела ее жизни на всякие глупости. И в результате к тридцати семи годам Маша жила одна и особо по этому поводу не расстраивалась, тем более был у нее печальный опыт невзаимной любви, который оставил очень горький привкус. Два дня назад Маша вернулась из долгой, почти год с лишним, экспедиции на Байкал, в флору и фауну которого она влюбилась окончательно и бесповоротно. Она там и осталась бы навеки, но ждала диссертация, лаборатория и заброшенная квартира, в которую она второй день возвращала уют и жилой дух. Маша только что закончила жарить котлеты, приготовила пюре, в духовке доходила шарлотка. У нее с утра маковой росинки во рту не было, но она так устала, что даже есть уже не хотела.