Маргарита Кузьменко - Просто живи. Рассказы

Он шел по коридору травматологического отделения, а навстречу ему, выставив наперевес загипсованную руку, шагал Алешка. Глядя мимо него, мальчик прокричал: ”Саша, Саша, я решил, я стану летчиком и мы прыгнем с парашютом”.

Алексей Васильевич резко обернулся, и в грудь ему с разбегу уткнулась его Сашка. Она подняла глаза, как тогда на лестнице, много лет назад, а он обнял ее и подумал, что теперь он ее никуда и никогда не отпустит.

Илья пил. Пил яростно и безудержно. Утро начиналось с желания выпить: да, какой там, с желания – уже с жесткой необходимости. Когда-то ухоженная квартира его напоминала помойку, да и сам он был похож на жалкого шелудивого пса, с давно не мытыми волосами, торчащими клочьями, мутными бегающими глазками и опухшей желто-серой физиономией. Одна мысль: «Где взять?» – без удержу сверлила мозг. Ничего уже не интересовало его на этом свете, кроме желания влить в себя спасительную жидкость и снова нырнуть в нирвану, где ничего не важно, ничего не страшно, и ничего не нужно, кроме, – еще добавить, и еще добавить, и еще… дальше провал, пусто. Он давно не испытывал никаких ощущений: ни приятных, ни неприятных – это был замкнутый круг, кружить по которому ему осталось уже не долго, и он, как ни странно, понимал это, но ему уже было все равно.

Началось все с того, что ушла Лена, жена. Вернее, оно раньше началось, но после ее ухода он совсем отпустил поводья. С Леной они прожили двадцать лет без двух месяцев. Дело в том, что Илья к сорока шести своим годам понял, что жену он не любит, и не любил, по-видимому, никогда, терпел, да, но не любил. А когда он это понял, для него открылась страшная правда, что жизнь свою он прожил зря, а поздно, батенька, назад не повернешь, все, приехали. И он начал пить: сначала, чтобы правду эту как-то замутнить или приукрасить, чтобы не такая страшная она была, потом втянулся (на это года два понадобилось), ну а дальше-больше, как по накатанной пошло. С работы попросили по собственному желанию, и он пожелал, потому что уж очень мешала пьянке эта работа. Сразу нашлись соратники и единомышленники, всегда готовые протянуть рюмку помощи в трудную минуту. В гости стали приходить, когда Лена на работе была, и приходилось их выпроваживать к ее приходу, ей его новые друзья почему-то не нравились. Потом к ее приходу он был уже в таком измененном сознании, что сам ее выпроваживать стал. И она ушла. И что интересно не в никуда, а к Дмитрию, его старинному школьному другу. Дмитрий ее, оказывается, любил все эти годы в отличие от Ильи, даже не женился поэтому. А на Лене женился через месяц, как она к нему ушла. Она, как теперь выяснилось, тоже Илью всю их долгую совместную жизнь не особо любила, мало того, не уважала даже, хотя Илья кандидат наук и университетский преподаватель …был.

Может потому еще не уважала, что не было в Илье этой хапучей хватки, не умел он легко и быстро заработать, да и вообще заработать столько, сколько Лена хотела, не умел. А Дмитрий умел, и дом у него был свой, и машина мощная, как танк, и подбородок волевой, и улыбка победителя.

Спился Илья быстро, года за полтора превратился в вечно пьяное, виновато улыбающееся грязное и вонючее ничто.

***

Холодным ноябрьским вечером Илья выполз к подъезду в надежде встретить хоть кого-нибудь из «друзей». Они разлюбили ходить к нему в гости, нечем было там уже поживиться, все растащили, что могли. Наливали Илье из жалости, чтоб не помер – алкашеская солидарность, мол, и мне нальет кто-то в трудную минуту.

В этот вечер никого не обнаружилось, пустой двор, только ветер треплет последние листья, да дождь со снегом срывается. Илье было так плохо, сердце выпрыгивало, все кружилось в глазах, ноги подгибались. Он сполз со скамейки, лег на кучу мокрой листвы и закрыл глаза. Не было в голове мыслей, не было желаний, только холод и пустота. Тоннель с далеким, слабо мерцающим в конце светом стал затягивать его.

«Илья, вставай, пора в школу! Ну, Илья, опоздаешь же!» – мама приложила теплую ладошку к его холодной щеке, и он открыл глаза. Перед ним на корточках сидела совсем маленькая девочка, она дотронулась до его щеки и сказала: «Ля, пошли домой. Мне холодно». Илья не то что подняться, пошевелиться не мог, его сковало таким холодом, все мышцы как будто в стальную броню заковали, было адски больно при малейшем движении. Девочка неотрывно смотрела на него недетскими серьезными глазами и тянула его за рукав. Он с огромным трудом сел, потом, опираясь на скамейку, кое-как встал. Его дико закружило, но девочка оказалась у него под рукой, и он, боясь упасть на нее и придавить, из последних сил сосредоточился и поковылял в подъезд. Она неотступно следовала за ним. Дверь квартиры была настежь распахнута, но это было уже в порядке вещей, там нечего было взять. Илья чуть ли не вполз в квартиру, рухнул на матрас на полу и потерял сознание. Отопление уже включили, и в комнате было тепло. Очнулся Илья от странного звука, будто котенок мяукает. В углу у батареи сидела девочка и, тихо попискивая, плакала. Он встал на колени и подполз к ней.