Ольга Егорова - Женщина в моей голове

– Как именно?

Я хотела понять, как можно проявлять заботу о ком-то через океан и три реки.

– Спрашивают, что я ела и не устала ли за день.

– Хмм…

– Костик даже этого не делал! – заметив мой скептический настрой, резюмировала Марина.

В этом с ней было трудно поспорить. Костя – бывший Маринин гражданский муж. Он жуткий эгоист. До такой степени, что когда моя подруга лежала в больнице после операции по удалению желчного пузыря, Костя то и дело спрашивал, когда же она, его любимая и дорогая, вернется домой, ведь в холодильнике совершенно нечего есть.

В общем, со временем я поняла, что лучше Марине своими историями об альфонсах и аферистах не докучать. К тому же все равно вряд ли изее Интернет-знакомств выйдет что-то стоящее. Я только предостерегла подругу об отправке денег мужчинам. Она ответила: «Гореть им в аду, если такое произойдет». И я успокоилась.

Но однажды случилась с Мариной настоящая интернетовская любовь. Его звали Ахмет, и он был жителем солнечной Турции. Марина не ходила, а порхала, не говорила, а чирикала. Проклятий сыпала все реже, чаевых официантам оставляла все больше. В общем, Марина влюбилась.

В первое лето их знакомства она засобиралась на отдых в Турцию. Мы вместе обошли с десяток магазинов в поисках купальника и парео. Все было не достаточно шикарно для Ахмета.

Я в любовь эту не верила. Каждый раз, когда Марина с трепетом в глазах открывала шторку примерочной, чтобы я оценила образ, пыталась расстроить поездку:

– Он наверняка женат. Причем, дважды. У них вроде так можно.

– Не женат он! – парировала Марина. – Вот этот красный купальник лучше всех, мне кажется.

– Не похож на альфонса? – спрашивала я, глядя на красующуюся перед зеркалом подругу.

– Он уважаемый доктор, – Марина не реагировала на мои

подозрения. – Поправь лучше бретельку.

– Просил выслать деньги? – не унималась я, подтягивая лямку на ее плече.

– Нет! Что ты! – Марина от этих подозрений побагровела в тон купальника. – Сам выслал. Помнишь, когда я в командировке в Питере кошелек потеряла?

Кажется, да, был такой эпизод.

В общем, в то лето Марина променяла Краснодарский край на берег чужой страны, что само по себе было странно. Но отговорить ее не представлялось возможным.

Я лично отвезла ее в аэропорт, взяв обещание, что Марина обратится в российское посольство и ко мне, когда что-нибудь произойдет. И кое-что произошло. И она обратилась. Спустя месяц. В посольство – за визой невесты. Ко мне – с приглашением на свадьбу. Я была в шоке.

– И где же вы жить собираетесь? – спрашивала я ее по телефону.

– У него, конечно! Тут такой климат. Море! Жара!

Я хотела ответить, чтобы Ахмет горел в этой жаре, как в аду. До того я не верила в то, что происходит. Но как всегда не смогла сказать в открытую:

– Вы там смотрите, не сгорите с ним в… на солнце! – произнесла я в телефонную трубку.

Еще через месяц Марина вернулась. Загоревшая, счастливая, с толщенным золотым кольцом на пальце и с Ахметом под руку. Они хотели уладить какие-то бюрократические дела, связанные с бракосочетанием, а заодно решили отметить свой межнациональный союз уже на родине невесты.

Ахмет был вполне современный 50-летний мужчина: в брендовых джинсах и рубашке. Он много улыбался. Особенно, когда не понимал, о чем идет речь. Но я ему все равно не доверяла и все еще осыпала про себя проклятиями.

После того, как Марина за одним из тостов заявила, что продает свою квартиру, так вообще решила, что именно я должна выступить разлучницей. Ведь нам столько рассказывали о трудностях межгосударственных браков. Взять хотя бы «Пусть говорят»…

В общем, когда очередь поздравлять дошла до меня, я-таки без полутонов и компромиссов, возможно впервые в жизни, сказала все, что думаю. А именно, что не верю в их пару и желаю Ахмету подобру-поздорову вернуться в Турцию. Без моей Марины, разумеется. Слово «моей» я выделила интонационно.

Немного уточню: к этому моменту я уже изрядно выпила, что в уголовном кодексе, конечно, является отягчающим обстоятельством.

Гостей на свадьбе было немного, но их гула в ушах хватило, чтобы понять, как я всех разозлила. Марина мою пламенную речь даже переводить Ахмету не стала. Он в этот момент улыбался неестественно широко.

В общем, было очевидно, что персоной нон-грата на этом празднике жизни и любви стала именно я. Пришлось уехать до того, как невеста бросала свой букет. А я на кой черт еще сказала, что ловить кроме меня эти плешивые цветы все равно некому: одно престарелое бабье.