Дара Преображенская - Жизнь и смерть христианина

– Господа, господа, я предлагаю в этот пасхальный праздник сыграть партию на фортепиано.

Она неожиданно хлопнула в ладоши, и все гости окончательно умолкли.

– Господа, как это кстати, что сегодня у нас в гостях оказалась княгиня Измайлова-Веллингтон со своей красавицей дочерью. Я наслышана о том, что юная мисс Линда неплохо играет и поёт. Недавно весь Лондон был в восхищении от её исполнения арии Татьяны Лариной. Обожаю русскую оперу и Чайковского. Господа, давайте попросим юную мисс Линду исполнить нам что-нибудь из своего репертуара. Мисс Линда, не откажите нам. Господа, господа, давайте поаплодируем.

Со всех концов гостиной раздались аплодисменты.

– Давайте, милая мисс Линда! Мы ждём!

Раскрасневшись ещё сильнее, Линда Веллингтон подошла к фортепиано и села. Она смотрела на клавиши, слегка коснулась их руками.

– Что мне сыграть? – спросила девушка, окончательно смутившись.

– Можно что-нибудь из русского репертуара! – воскликнула черноволосая девица. Кажется, её звали Аделью на французский манер, и она сильно жеманничала и хотела поставить гостью в тупик.

– Из русского репертуара?

– Да, мы же – русские, и живём а России, наверное, Вам будет легко вспомнить какие-нибудь русские песни, ведь, Вы же наполовину англичанка.

Её руки вновь скользнули по клавишам, и полилась мелодия.

«В лунном сияньи

снег серебрится,

вдоль по дороге

троечка мчится…

Динь-динь-динь

динь-динь-динь,

колокольчик звенит,

это он, это он

о любви говорит…

Владимир вызвался аккомпанировать второй рукой, после этого все подхватили романс, и даже безучастный на первый взгляд доктор Иван Семёнович уже во всю пел, раскрасневшись.

…..Я очнулся от забытья. Передо мной стоял Владимир в форме унтер-офицера Гвардейского Измайловского Полка. Пары в зале продолжали кружиться возле ёлки, горели рождественские свечи, в воздухе чувствовался аромат нечаянной радости и сочувствия, и ещё пряников с корицею (до сих пор помню эти пряники).

– Я давно люблю Линду, – сказал Владимир.

– Но почему решил добровольно уступить ту, о которой давно грезишь?

– Линда должна сама сделать свой выбор. Она имеет право решить, с кем ей остаться.

– Неужели откажешься от борьбы? – спросил я.

– Нет, не откажусь. Однако… она не будет счастлива с гвардейцем.

– Почему? Почему ты так думаешь, Владимир?

– После убийства Столыпина пришёл приказ усилить охрану императорской семьи. Убийства повторяются… взрывы, хаос… мародёры – ведётся активная работа среди бедноты и безграмотных слоёв населения. Моя жизнь ничего не стоит, а Линда… Линда будет переживать.

– Как ты себе это представляешь? Думаешь, Линда оставит того, к кому лежит её сердце, и останется с тем, кто…

– Ты ей нравишься.

– Нравлюсь?

– Да, я заметил, как она смотрела на тебя на литературной вечеринке у м-ль Арбениной.

– Это неважно, всё неважно. Линда любит тебя, я не хочу, чтобы она страдала и жалела об упущенном счастье.

–

…Годы изменили Линду, сделали из неё цельную личность, огранили, как из алмаза получается великолепный бриллиант. Она расправила плечи, но была смирёна перед ударами судьбы, она не сдалась, она просто жила, и в этом заключалась её удивительная божественная сила. Она выбрала Владимира. Это сулило ей короткое счастье и долгое вдовство. Так ко мне попал дневник моего друга Владимира.

Оставшись наедине с собой, я открыл его и прочёл на первой странице слова, написанные рукой самого Владимира: «Жизнь и смерть -христианина».

Однажды ты войдёшь

в берёзовую рощу

и вдохнёшь чарующий аромат цветов

и деревьев,

и услышишь,

как вьются вокруг тебя

насекомые,

ты вдруг поймёшь,

что всё это не то,

что душа твоя жаждет

нечто большего,

но вот только чего

она жаждет?

.

Однажды ты зажжёшь свечу

и увидишь,

как она горит,

ты подумаешь:

«Вот, наконец, свет возник в моей жизни».

Но это не свет,

а отражение того сияния,

которым обладаешь ты,

только ты никогда не замечал

свою Внутреннюю Красоту,

сосредоточившись на внешнем.

.

Ты искал счастья,

но не находил его,