Елена Смирнова - Судьба ИН-ДЕЙКА, или Олива – дерево внуков. Откровения девушки предпенсионного возраста

Самое главное, что в регионе было развито и мясо-молочное производство, но на Урале вместо мяса простым людям доставались только субпродукты, простите за просторечье, но эти части назывались в народе: ухо, горло, нос, сиськи, письки, хвост. Все вышеперечисленное перемалывалось в мощных мясорубках, добавлялись соль и перец и данным месивом начинялись пирожки на один укус, которые были очень похожи на те, от которых у меня сносило «башню» в глубоком детстве. Как выяснилось, адептов таких пирожков среди моих оренбургских родственников было, хоть отбавляй. Поэтому, когда дядя Юра сказал, что сейчас перекусим и через некоторое время принес огромный пакет, полностью заполненный пирожками, я поняла, что это генетические штучки. Пирожок стоил 7 копеек, мой дядька, не долго думая, закупил вкусняшек на 7 рублей аж 100 штук, и стал кормить нас. Это было что-то невероятное. Я снова вспомнила тот кайф, который испытывала, поедая пирожки с дедом. Ливер, которым были начинены орские пирожки был бесподобным, и пускай там не было мяса, они были фантастическими, «одноукусочными» и такими же манящими и резиновыми, от которых нельзя было оторваться ни взрослым, ни детям. Надо сказать, что моя мама уплетала эти пирожки с исторической родины со скоростью среднего гоночного болида и даже слова мне не сказала, что это вредно. Самое главное – это время и место, а также подходящая компания.

Мой папа Боря спустился на грешную землю мальчиком-ангелом, который спас свою маму от гибели в пекле войны. Он был и есть очень хороший мальчик, только его никто не мог защитить. До 11-ти лет он жил в городе Серпухове с мамой и бабушкой, но он не вписывался в рамки заведенных правил, у него не было официального отца, поэтому он был не такой как все. Его мама страдала от этого и думала, как решить этот вопрос. Нашелся один человек, который взялся сделать мою бабушку честной женщиной и усыновить ее ребенка, то есть моего папу.

Все было, вроде бы, не плохо. Но как только мама с сыном переехали из Серпухова в Монино, у моего папы начались не простые дни. Выяснилось, что человек, который «осчастливил» мою бабушку, с самого начала рассматривал ее в комплекте в «довесочком», как добротную рабочую силу. У них был огород, хозяйство, небольшой скотный двор, нужны были работники. Назад дороги не было, иначе позор был бы колоссальный, пришлось терпеть.

Мой папа – это самый честный и сильный человек, которого я когда-либо встречала на свете. В то же время, его детские травмы оказались настолько токсичными, что он до сих пор пытается выпутаться из этой паутины. Он до самого конца был предан своей матери, когда она уже не вставала, он ухаживал за ней, как когда-то она за ним, младенцем. Он кормил ее с ложечки пюре, так как ее организм уже не принимал твердую пищу. Мой папа достойно был со своей мамой до последнего вздоха, она до самого конца гордилась им и была благодарна ему за все.

Самым большим ударом для него было то что, когда его мать-таки решилась развестись с его отчимом, эта мразь-отчим подал на разусыновление, через 25 лет, после того, как сделал доброе дело. Он в какой-то момент испугался, что мой папа-ангел пойдет отсуживать свою часть причитающегося ему имущества. Царица небесная! Надо было до такой степени быть подонком, чтобы подумать такое. Для верности этот бывший папа-дедушка настрочил доносов в КГБ, чтобы моего папочку для верности выгнали из армии и из партии, ну, типа поигрались, и хватит. Кто-то свыше помог, папу не тронули, но седые волосы в 36 лет и хронический невроз навсегда останется с ним. Мой папа-ангел, который прилетел сюда, как спаситель, сложил крылья, он очень устал, но надо было жить, растить детей, работать. Намотав сопли на руку, мой папа идет по жизни вполне уверенно, несмотря на удары судьбы. То, что нас не убивает, делает нас сильнее – это факт.

А теперь абстрагируемся от предыстории и суровых реалий. Я расскажу вам про моего папу в отпуске. Обычно он всегда серьезный и занятой, шутка ли тренировать космонавтов. Мои одноклассники считали его довольно суровым мэном. Даже кое-кто побаивался. Но когда мой папа садился в поезд или самолет, осознавая, что начался отпуск, он превращался в абсолютно другого человека. Мы играли в карты, домино, папа начинал хохмить, шутить, работа оставалась далеко за кадром, я очень любила его таким. Он реально превращался в другого человека.

Однажды в 1984 году, в августе мы поехали Керчь. Раньше отпуск был настоящим отпуском, включая дорогу почти целый месяц. Хватало времени, чтобы отдохнуть, насладиться и устать от отдыха. Хотя я не очень помню, чтобы сильно рвалась домой. Что-то появлялось новое, знакомые, друзья, встречи, впечатления, нужно было время, чтобы все это переварить. В Керчи я была уже однажды в 8 лет, меня впервые привезли на море, в Москве гремела Олимпиада-80, город был стерилен до безобразия, мне тогда еще были не ведомы нюансы политической ситуации и международной напряженности, у меня протекало самое что ни на есть счастливое и беззаботное детство. С Похвальным листом я окончила 1 класс и отдых на море был заслужен на сто процентов. Тогда мы отдыхали с родителями втроем, младший брат Сережа был слишком мал и его оставили с бабушкой и дедушкой в Монине.