Сьюзи Кроуз - Валенсия и Валентайн

Все остальные в «Уэст-Парке», когда Валенсия осмеливалась обвести помещение взглядом, сливались в огромную хаотичную массу, но в ее голове они все выглядели такими же одинаковыми, как и ее соседи, и двигались совершенно синхронно. В воображении Валенсии только один из них был человеком, прототипом некой странной корпорации, производившей социально неловких роботов для работы в колл-центрах, потому что никто другой работать в таком месте не хотел. Роботов с затуманенными глазами, редкими волосами, запахом изо рта и плоскими, скучными голосами.

Итак, вот люди, на которых она будет смотреть, и вот место, но была еще и конкретная точка, в которой – на этот счет не было ни малейших сомнений – ей предстояло умереть: жесткое, но хорошо просиженное офисное кресло. Валенсия представляла, как будет сидеть в нем, связанная со столом телефонным шнуром, глядя на фотографию, шесть на четыре, картины с птицей, пришпиленной к стене кабинки за компьютером. Чтобы представить, как все произойдет, ей не нужно было принимать во внимание глубинную механику тела, хватало основ.

День будет восприниматься как обычный, совершенно нормальный, пока не перестанет восприниматься вообще.

Легкие откажутся делать то, что им полагается делать, и сердце замедлится и остановится. Она откроет рот, но из него не выйдет ничего, кроме выдоха – какой-то хрупкой, изящной штучки в перьях (разумеется, последний вдох должен быть чем-то таким, что можно увидеть).

Мысли остановятся… Это была ее любимая часть. Мысли остановятся.

Голова свесится вперед, и она испытает краткий миг облегчения – ее не надо больше держать прямо. Птичка на картинке вспорхнет, веки упадут. Бежевое пятно. Стол. Некто на другом конце линии скажет: «Алло? Алло?..», и грохот упавшего телефона станет последним, что отзовется эхом в ее старом, умершем черепе.

Она умрет, не испытав ничего, кроме вот этого, проведя бо́льшую часть жизни пленницей кабинки. Но ее смерть будет легкой, и думать о ней было легко. Никаких ужасов, никакой карусели насилия. Никаких острых углов, брызг крови, злых, нехороших людей… только картинка на стене, стул и компьютер в море странных роботов.

Все было бы легко, если бы не одно обстоятельство: наверно, этого не произойдет в ближайшие шестьдесят лет.

Смерть – такая штука, которая случается с каждым. Взыскание долгов как постоянное занятие – штука, которая случается только с самыми большими неудачниками. Для нее – пожизненный приговор, брошенный со скамьи безжалостным судьей. Ее подвергли наказанию – совершенно заслуженно. Валенсия совершила только одно ужасное деяние, но оно и впрямь было ужасное: она убила человека.

Какая ирония, часто размышляла Валенсия, что ее долг перед обществом – и семьей погибшей девочки – будет выплачен через взыскание денежных долгов других людей. В этом было что-то почти поэтичное.

Долг – смысл жизни. Не только ее жизни, но жизни каждого.

Сбор и выплата – или, как в случае с некоторыми религиями, отработка и, как у других, принуждение кого-то другого к уплате долга за тебя.

Все вертится вокруг долга.

Миссис Валентайн определенно думает о смерти слишком много. Это ее любимый предмет; она даже не пытается не думать об этом. Да и с какой стати? Смерть грядет – уже скоро, и если она встретит ее иначе, чем с распростертыми объятиями, то будет глубоко несчастна.

С технической точки зрения она не умирает, но уже настолько стара, что если будет жить и дальше, то люди начнут удивляться. Ей восемьдесят семь, но она не чувствует себя восьмидесятисемилетней старухой. Скорее она чувствует себя моложе, например на восемьдесят шесть. Миссис Валентайн живет одна, в квартире в здании на углу Пятой улицы и Фризен. Ее лицо напоминает смятый комок бумаги. У нее грубые руки с узловатыми пальцами, но мягкие серебристо-белые волосы. Она постоянно сутулится и слегка клонится вправо; она как матрас, засунутый в раму с торчащими пружинами, – наполнитель сбивается в одних местах, зато в других его нет совсем. Она прихрамывает, шаркает ногами и хрипит. Год назад потерялись очки, так что теперь все туманится и расплывается. Для своих лет она очень даже хорошо сохранилась, но она стара. Ее лучшая подруга, миссис Дэвис, живет в квартире 13, напротив, и пребывает примерно в таком же состоянии – чуть меньше волос на голове, чуть больше дряблой, обвисшей кожи на подбородке.

Миссис Валентайн очень высокого мнения о миссис Дэвис. Миссис Дэвис относится к миссис Валентайн ровно так же и говорит всем, что они – сестры, потому что почему бы и нет. В старости вы понимаете, что правила в такого рода вещах смехотворны и нелепы. Вы можете быть родственниками кого угодно. Кровь уже не важна.