Валерий Горелов - Недостающее звено

Я подтверждающее кивнул, что знаю это место.

– Так вот и сидел бы он там до самоликвидации управления лагерей, но в том году его вызвали в Москву, вроде как за повышением, и после этого подполковник пропал. Упорно ходили слухи, что он каким-то образом был причастен к делу Осипа Мандельштама, крупнейшего русского поэта XX века, которого реабилитировали под давлением мировой общественности в марте 1964-го года и назначили расследовать причины его смерти. Многие тогда, как отдельные представители мировой культуры, так и творческие союзы, настойчиво добивались расследования, не веря официальным заключениям, что он умер от тифа в пересыльном лагере во Владивостоке. Все считали, что он был умерщвлен под пытками. Какое к этому делу имел отношение подполковник НКВД, никто точно не знал, и куда он потом делся, тоже осталось тайной. Ну и сынок его тут вовсю резвился. Тогда, в 1963-м году, он мало того, что срывал крестики у детей, он потом построил всю школу и демонстративно выбросил их в сортир. Вроде, где-то прочитал, что Владимир Ленин именно так поступил со своим крестом. Тогда его и отправили на учебу, ибо родители многих детей смотрели в его сторону очень нервно. И опять он отличился под самый новый, 1968-й, год. Как известно, в школах на Новый год устраивали праздничные вечера в спортивном зале. Вечера были с танцами в полутьме, с мерцающей елкой, все их ждали и любили, особенно старшеклассники. Такие вечера с установкой елки, и, конечно же, с призывами встретить Новый год с успехами в учебе и труде устраивались и курировались комсомолом. Так вот, наш секретарь в процессе установки в спортзале елки, в каморке у Николая Максимовича нашел тот самый кумач с лозунгом, посвященным юбилею спецслужб СССР. И все закрутилось. В КГБ вспомнили постулат Сталина о том, что с развитием социализма классовая борьба усиливается. Они искали в этом антисоветском деянии продолжение троцкистских настроений, за которые были расстреляны родители Николая Максимовича, а его самого сделали инвалидом. Но громкого дела не получилось. Хотели лишить его той самой смешной пенсии, но это как-то очень хлопотно выходило. Но из школы выгнали с формулировкой «за отсутствие специального образования», а того, опять отличившегося, секретаря перевели в горком комсомола, заведующим орготделом. С 1968-го года по нынешний, 1973-й, он стал первым секретарем горкома ВЛКСМ и членом горкома партии. И, по сути, вашим главным шефом являлся не председатель ДСО «Трудовик», а этот двадцатишестилетний секретарь, который к тому времени уже окончил Университет марксизма-ленинизма. Так вот, эта самая нечисть, видимо, что-то знала из истории Николая Максимовича, той, что была еще на Колыме. Ненавидел он его и, как мог, вредил, создавая вокруг него вакуум. Даже допотопный «Москвич», собранный на помойке, не дали узаконить и получить номера. Поэтому Николай Максимович ездил на нем очень редко и только ночью. А то, что разрешили тренировать на общественных началах, так только из расчета, чтобы был на виду. А потом что-нибудь можно было подвести, типа педофилии. Весной, когда вы с Сергеем выходили на ринг, этот секретарь запретил появляться кому-то из Дома «пионэров» на сцене Дворца культуры, потому на тебя и напялили майку ДСО «Трудовик» и эта буква «э» пришла именно от него.

Из того, как все рассказывал физрук, было понятно, что если он и был когда-то «нашенским», то не по-настоящему, и не только потому, что не ходит на собрания и в рейды в числе сознательных активистов-трудовиков, а просто он думает не «по-нашенски». И в его рассказе, вероятно, тоже была справедливость.

У моей калитки стояли три женщины, облокотившись на наш больной забор, своим напором они прогибали его еще больше. Мама ножницами срезала гладиолусы и георгины, она делала букеты, каждый из которых стоил рубль, точно так же, как та горбуша. Так вот, каждый год она рвала свой цветник к первому сентября. Мама очень любила цветы, но начало сентября было крайним сроком их срезать, ибо вот-вот могли прийти заморозки, а видеть, как они умирают на грядке от холода, было страшно. Но опять же, всегда был шанс, что приедет эта женщина с номенклатурным лицом и в капроновом шарфике на «газике» с брезентовым верхом в сопровождении милиционера. И они приедут, опять же, восстанавливать справедливость. Мои любимые голубые незабудки никто никогда не брал, они были мелкие и не монументальные. Я был рад этому, и когда на них падал первый снег, я его руками сгребал, и такой чистый цвет небес на белом покрывале можно было увидеть лишь раз в год. А иногда снег выпадал сразу сугробами, и до этого цвета добраться было невозможно, если еще и с метелью. А просто в холоде они могли стоять несколько часов, а потом чернели и покорно умирали, чтобы по весеннему теплу прорасти из семян и опять принести частицу небес к нашему домику. Сегодня мама заработала 20 рублей, ее грядки сильно поредели, уже по холоду она будет срезать последние растения и ставить дома в банку с водой, стремясь продлить их цветочную жизнь. Ей каким-то образом это всегда удавалось. Как всегда, у нас с ней получалось сходить в лес, и оттуда принести пару ведер черники, рябины и брусники. В них был наш главный витаминный барьер от климата, даже ухитрялись насобирать дикой малины с ужасно колючих кустов, наварить варенья и при его помощи выгонять простуду.