Александр Антипов - Мародеры

– Сань, я такое не решаю, позвони Девяткину.

– Ладно, но все равно передай по смене, что я не выйду. Какой у него телефон?

– Сейчас продиктую.

«Начштаба, правильно, он отвечает за график дежурств», – думал Саша, ожидая, пока ему продиктуют номер телефона. Запомнив его, набрал и стал ждать. Номер был городской, ответила веселая женщина:

– Алло?

– Диму можно? – спросил Асов.

– Да, сейчас.

Саша услышал, как, смеясь, к телефону подошел мужчина.

– Алло?

– Дим, привет. Это Асов.

– Привет, Саша.

– Дим, у меня отец разбился под Песковом, так что я не выйду третьего на дежурство, я уеду.

– Ладно, понял.

– Ну, пока. – Асов прервал разговор.

Он прошел в комнату и сказал, что завтра выезжает. После этого позвонил тете:

– Алло, да, это он. Я договорился, что завтра выеду около одиннадцати за телом на «Газели».

– Хорошо, я созванивалась с «Ритуалом», они сейчас тоже ищут машину. Если что-то будет, я сообщу.

– Я решил все делать через военную похоронную компанию, завтра в девять встречаемся в офисе с агентом.

– Хорошо, держи меня в курсе.

– Хорошо.

Попрощавшись с дедом и бабушкой, Асов с матерью пошли домой. По дороге мама спросила:

– Саша, Тоня предложила тебе помощь деньгами?

– Да, мам, – ответил он.

– Возьми, пусть хоть чем-нибудь помогут, хоть раз в жизни.

– Хорошо.

Вернувшись домой, Саша попросил накрыть стол. Он просто сказал, что ему хочется выпить. Хмель наконец медленно стал овладевать им. Стол поставили напротив компьютера, работающего в режиме телевизора. И пока его сервировали, Асов лихорадочно искал документы отца. Его вещи хранились на съемной квартире, но часть оставалась у Саши дома. Небольшой шкафчик в половину человеческого роста в углу комнаты, в котором находились одежда и документы, точнее, даже всего одно отделение. Асов открыл его и, сев на пол перед ним, стал вытаскивать пакеты, лежавшие между одеждой. Знакомый запах одеколона от вещей напоминал ему об отце, о том, что он реален и что его не может уже не быть. «Вот мое наследство, – мысленно говорил Саша себе. – Да у него больше ничего и не было. Поганая армия. Поганый гарнизон. Как так можно? Всю свою жизнь он служил, и вот все, что у него осталось. Неужели меня ждет то же самое? Ну уж нет. У него только-только стало все налаживаться. Он получил свою первую нормальную зарплату и вез деньги, чтобы перевезти свою другую семью сюда в Опольск, из забытого и заброшенного военного гарнизона. Проклятая песковская земля. Она нам всю жизнь испоганила. Рафида, да. Он ехал к ней. Он погиб, когда ехал к ней. Этим все сказано, значит, ты должен помочь ей. Это многое меняет. Ты должен уважать тот факт, что он погиб, когда ехал к ней».

Сидя за столом и глядя на изображение курантов в мониторе, Асов пил водку. Несмотря на традицию, он не загадывал в тот вечер заветного новогоднего желания. Этот праздник был одним из двух праздников, который раньше доставлял ему радость. Теперь навсегда этот день стал для него черным. После двенадцатого удара часов наступил новый год, и экран заполонили эфиром передач с надоевшими лицами.

Мама уговорила его идти спать: «Завтра тяжелый день, тебе нужно рано вставать». Однако Саша лег только в два часа ночи. Засыпая, он думал:

«Как же я его довезу? У меня ведь не хватит сил даже для того, чтобы его просто поднять. Он весил больше ста двадцати килограммов. Он же был богатырем. Здоровым и сильным. Хотя после армии он ушел на пенсию с диагнозом „гипертония второй степени“. Вот чем она его наградила. Теперь ни одна из гарнизонных тварей ему даже не попытается помочь. Почему я в этом так уверен? Нужно срочно забирать его сюда».

Асов проснулся в восемь утра, быстро оценил свое состояние: голова светлая, и в целом он ощущает в себе силы. Однако если бы Саша и почувствовал себя нездоровым, то просто не обратил бы на это внимания. Он был сосредоточен и сконцентрирован. Но даже если бы он чувствовал себя разбитым или слабым, Саша прогнал бы такие состояния концентрацией на цели. Именно из-за такого отношения, когда не рассуждаешь, а делаешь, у Асова откуда-то и возникали силы. Он понимал свой организм и знал, что у него всегда есть резерв, похожий на «второе дыхание». Подобный настрой зародил в нем уверенность в себе, стер сомнения, остаточным привкусом крутившиеся в сознании, со вчерашнего вечера.

Собрать что-нибудь в дорогу у него не оказалось времени. Асов сложил все свои документы и документы отца в черную кожаную борсетку, которую нашел в его вещах. Саша помнил эту борсетку. Наверное, она была ему ровесница. Отец рассказывал, что купил ее, когда служил на Дальнем Востоке. Она не походила на современные, была в форме небольшого и продолговатого полевого планшета, хотя и вешалась при помощи ремешка на запястье. Свои свидетельство о рождении и паспорт Асов поместил отдельно от документов отца. Не зная, что может понадобиться, он взял отцовские свидетельство о рождении, удостоверение ветерана, пенсионное удостоверение, удостоверение о праве на льготы, и пухлую и тяжелую летную книжку, и даже медицинскую карту, оставшуюся после выхода в отставку. В них была записана вся служебная жизнь отца. Его полеты, типы самолетов, на которых он летал, анализы вылетов и оценки, очередные военно-врачебные комиссии, в общем, все. Они не влезли в борсетку, и Саша положил их в черную наплечную сумку. Свое удостоверение, карточку-заместитель на оружие Асов засунул в нагрудный карман черного блестящего пиджака на трех пуговицах. Ему необходимо было выглядеть солидно, и поэтому он выбрал этот не совсем классический пиджак. Под низ он надел черный вязаный свитер с высоким воротником, на синие форменные нательные штаны – черные зимние слаксы с покроем, как у джинсов. Натянув вторую пару шерстяных носков, Саша подготовился, таким образом, провести несколько десятков часов на зимней улице и не замерзнуть. Осталось взять деньги. Асов открыл ящичек белого шифоньера и пересчитал купюры. Вместе с зарплатой, новогодней материальной помощью и квартальной премией у него набралось немного для такой поездки, но достаточно. Он взял все, положил их во внутренний нагрудный карман, как поучал отец. Самый недоступные карманы для вора – это внутренний и закрытый нагрудный. Можешь не почувствовать прикосновение, но движение краем глаза заметишь. Саша прошел на кухню, где его ждали мать с мужем.