Александр Минеев - Были

Подойдя к срубу, я обнаружил, что начать предстоит с длинных брёвен боковых стен: именно они лежали поверх коротких, венчавших фасадную и заднюю стены после завершения трудов предыдущего пользователя. Точнее, фасадной стены уже почти не было: под верхним – трухлявым – её бревном когда-то, по-видимому, начинались проёмы окон, расчленявшие бревенчатую кладку на отдельные фрагменты – высотой брёвнышек по семь в каждом, которые давно уже обвалились, а скорее всего, были первыми употреблены в печь, поскольку не требовали по своему размеру распилки.

Приставив к сложенному в обло углу принесённую с собой лестницу, я вскарабкался по ней наперевес с прихваченным из сарая ломиком и, оседлав заднюю стену, стал примериваться к дальнейшим действиям. Бодро, в чистосердечном предвкушении скорого окончания высотного этапа работы, я подсунул уплощённый конец лома под верхнее бревно боковой стены в том месте, где в нём топором деревенского мастера некогда был вырублен полукруглый паз – для плотного прилегания к перпендикулярно лежащему бревну задней стены, верхом на которой я удерживал в тот момент равновесие, что есть силы сжимая её ногами. Вслед за этим я принялся задирать свой конец лома вверх, но это не привело ни к чему хорошему: другой конец сумел проникнуть под бревно недостаточно глубоко, чтобы хоть сколько-нибудь приподнять его. Лом просто вдавливался своей боковой поверхностью в прогнившую древесину, извлекая из неё мутную жижу, и вскоре соскакивал с неверного – вдоль волокон – упора на нижнем бревне, также изрядно раскисшем от времени. Несколько моих попыток вогнать лом поглубже ни к чему не привели. Хуже того: когда я, разозлившись не то на бревно, не то на себя, замахнулся посильнее, то едва не потерял равновесие и сам чуть не сверзился со своего рабочего места.

Погибнуть в борьбе за выживание – случай нередкий в истории человечества. Собственно, если хорошенько присмотреться и подумать, последняя в основном и написана такими случаями. Исписана, расписана, записана, миллионы раз переписана и дописана. Но я в тот раз почему-то остро не захотел вписывать свою жизнь в эту бесконечную череду. «В другой раз – пожалуй, но не сейчас», – помнится, подумал я. Чтобы воплотить эту мысль, я слез со стены, примостив гипотенузой на угол мой ломик, и двинулся на зады двора, бывшие некогда огородом. Там, я точно знал, должна быть куча камней – некрупных и мелких валунов, в изобилии оставшихся в здешней почве от ледникового периода и ежегодно, в течение веков, извлекаемых земледельцами на свет божий при вспашке, копке и взрыхлении сельхозугодий. Крупные ушли на фундамент самой первой избы, истлевшей ещё в незапамятные времена. На её месте, на том же основании, была возведена другая, потом, лет двести спустя (сосна в этих местах крепкая, смолистая, изба больше века здесь стоит, прежде чем совсем обветшает), – следующая, потом следующая… Средние – на гнёты для солений, на каменку в баню да на жальники – надгробия, уходящие своим видом во тьму неолита. Ещё помельче – на выкладывание межей. И всё равно оставались неоприходованные камушки – каждый год из земли как грибы вырастали. Тех – в кучу, впрок, на всякий хозяйственный случай – горкой или горушкой звали. А куда их ещё?

Помню, я отыскал горушку быстро. Камни в ней были опутаны корнями трав, в изобилии проросшими в средостениях, наполнившихся принесённой ветром землёй. Даже небольшая берёзка сумела здесь приладиться и подрасти до человеческого роста.

План мой был незамысловат: найти камень, величиной и формой схожий с половинкой кирпича, с тем чтобы, положив его перед собой на бревно, использовать как точку опоры для лома: не задирать свой конец, а наоборот – давить на него. Учись я в шестом классе, я сказал бы, что хочу превратить мой лом из рычага второго рода в рычаг первого. Но я с той поры успел изрядно подзабыть столь мудрёные слова. Несмотря на это, мне довольно быстро удалось найти пару подходящих камней – один даже был слегка вогнут и обещал плотнее прилечь к округлости бревна, зато другой был повыше и потому мог бы дать больший ход концам лома-рычага, если вдруг понадобится. С добычей в обеих руках я отправился назад, с лёгким треском ломая на своём пути высохшие, а теперь ещё и замёрзшие трубчатые стебли крапивы.

Возле приставленной к стене лестницы меня поджидал Генка.

– Здорóво, сосед! А то я в дом – чую: ни души. Думаю: куда? где делся? По следам понял: иней ты на траве стоптал – стёжка вышла, ага, себе думаю. Прошёл – опять нету. Куда? Осмотрелся, гляжу – ты на задах ковыряешься что-то, согнулся аж. Не, думаю, мешать не буду – здесь подожду, ан вот и ты – камни тащишь. Чего? Камнити чего? На кой они тебе? Да ещё два целых! У тебя на усадьбе, чай, таких тоже лежит сколько не хочу.