Марина Гинтер-Малышева - Штрихи. Любви и смерти

– А, милый друг, а болт тогда ты прикрутить забыл?!
– Не знаю, как её вернуть. Такого натворил…

– Ну заходи, давай. Налить чай, кофе?
Добавить сахар? Сливки, молоко?
Ей без тебя, поди, одной-то нелегко?

– Да, женщин много одиноких.
И соблазн велик.
И отказать я не умел.
– И что теперь? Постиг?
Что потерять доверие так просто?
Ну а вернуть…

А знаешь, уходи. Не пей мой чай.
Ты ведь, поди что, пьющий?

Так дочка моя младшая спилась.
По юности такому же, как ты,
Я отдалась. И вот всю жизнь
Тащу я этот крест.

– Я бросил. Перестал. Уже не пил дней сто.
Не помогает ни коньяк мне, ни вино.
Её забыть глаза и руки.
Быть без неё мне – нет сильнее муки.
Устал сам от себя.

– Поди, сказала, прочь.
Не стану помогать тебе
Девчонке портить жизнь.

Он постучался в дверь её.
– Открой мне, слышишь?
Я не уйду, пока ты не откроешь.
И знаю, что я сам не пропаду.
Но жить с тобой хочу.
…
Скажи: «уйди» – уйду.

– Не знаю, милый,
Как тебе мне верить.
Как выживать любви,
Когда подорвано доверие?

– Скажи, что сделать мне,
Чтоб доказать?

– Я не могу тебе, любимый, приказать
О моих чувствах помнить каждую секунду.
И жить, а не губить себя бездарно.

Я не открою если, ты уйдёшь.
И моё счастье ты с собой не унесёшь.

Но я не знаю, где же взять мне сил
Замок открыть, который ты тогда закрыл.

***
Он опустился на пол у дверей,
Не глянув даже на соседку.
Та ушла.

Теперь меж ними дверь осталась лишь одна.

– Налей мне чая, слушай?
Мне кажется, я сил достаточно вложил,
Чтоб вымолить прощения.
Ну разве что не встал я на колени.
Ну да… и веник я цветов не притащил.
Но уговаривать, прости, нет больше сил.

Она смеялась.

– Наглый. Молодец. Ты хочешь чая выпить, наконец?
Ну хорошо. Но это только чай.
Не думай только, что тебя впускаю.

Включила чайник.
– Вот и славно. Вся эта ситуация забавна.
И смешна. Быть может, ты мне выдашь стул ещё?

– Устроился не слишком хорошо?
– Ну ладно, понял. Дальше не наглею.
С конфеткой можно? Я просить не смею,
Какая строгая ты нынче.

– Вот твой чай.

Открылась дверь. Рука, в ней чашка.

– Нет конфет. Я не держу я их дома сотню лет.
– Да? А ты казалась мне значительно моложе…
Так значит, оказалась старше ты? И строже…
Не ешь конфет? Так ты стройнее стала!

Вооот, чай дала. Себя не показала.
Сейчас я выпью чай и штурмом дверь возьму.
Чтобы увидеть постройневшую фигуру,
Я выдержу любую диктатуру.

Она смеялась.

– Ну вот и славно. Может уж откроешь?
Неужто красоту свою за дверью скроешь?

– Ого, ещё не видел, а уж сыпет комплименты.
Приятные есть в расстоянии моменты.

Я любила его. До мурашек,
Бегущих по жилам.
Я любила его. И увы,
Почти разлюбила.

Мне не есть его хлеб,
Не жевать его нудную кашу.
Мне нашёлся другой:
Непонятней, больнее и краше.

Я не вижу его по полмесяца,
Дико скучаю.
И хочу разлюбить.
Не могу. Без него не желаю.

– Кем ты станешь?
– Быть может, камнем.
А может быть, солнца лучом.

– Что с нами будет?
– Откуда я знаю?
Нам с тобой вместе беда нипочём.

Но ведь секрет и не в том, что мы вместе,
Каждый и сам по себе – исполин.
Пятится мгла. Расцветают созвездия
Непокоренных без смысла вершин.

Утро. Дождь. Мысли о тебе.
Прочь иди. Совсем. Преотвратно мне.

Голову сломала, не могу понять,
Как ко мне относишься?
И устала ждать.
Нет шагов. Лишь точки.

Точки после фраз.
Поняла. Отстану. Раз таков указ.

Как прожить не знаю, мне без рук твоих?
Дождь роняет слёзы. В парке. За двоих.

У каждой женщины красивой
Стоит за шторкой сундучок.
Там спрятан брошенный когда-то
Ей муж, мужик и мужичок.

Там недосказанные тайны —
Их не услышать вам в ночи.
Там штиль молчит. И не случайны
Слова звучащие. Смолчи,