Таня Сербиянова - Принцессы перестройки. Экстремально о девушках девяностых

– Ты прямо хвилосов!

– Ага! И на лесепеде, по колидору с каклетой, да тута, прямо возле воротов! Так, что ли? Ты не язви, может, послушаешь, да перестанешь мне тута говорить?

– А я и не говорю, это ты придумала. Зачем ты так?

– Мне можно?

– Да говори, говори, может, тебе, полегчает… – уступаю ей с нисхождением.

– Понимаешь, наша жизнь какая-то скудная и это внутри нас, она прямо из нас у Мамонта так и вылезла. У нас прямо на лице это написано. Ты не замечаешь?

– Не знаю как ты, а у меня со всем окружающим миром порядок. А вот ты ничего вокруг себя не замечаешь, это точно!

– Ты тоже заметила?

Еще бы? Я бы и не заметила?

Я же ведь в ней каждую складочку, каждую морщинку знаю и готова их целовать часами, лишь бы ей было приятно, только ей было от того спокойно и хорошо. Другое заметила, что она моих стараний и моих душевных переживаний словно не замечает, я словно не с ней. И потому повторяю ей вслух…

– Заметила, конечно же. А вот только ты ничего не замечаешь…

– Вот это ты верно подметила. Я вот что подумаю, нам надо к ним прижиматься, ближе быть с ними. Общаться как можно чаще и как-то в их жизнь проникать. Ведь какой у них интересный и содержательный мир? Мамонт, мало того что учится в институте, так еще и в экспедиции побывал, мамонтов видел, а она? Она вообще…

– А что она? Типичная столичная засраная интеллигентка.

– Это ты такая!

– Сама ты…

– Ну, скажи? Скажи еще хоть одно слово, я с тобой знаешь, что сделаю?

– Ну и сделай! Я уже давно жду этого! Только прошу тебя, поскорее…

– Вот ты дура и у тебя один только секс на уме!

– Ага! Я только и думаю… Вот сейчас, хотя бы скорее трамвай дотащился и я, как приду, как налечу на тебя и как…

– Ну что ты? Что? Куда ты лезешь? Люди ведь вокруг!

– Какие люди? Эти? Да они мне до лампочки! Главное мне тебя надо, тебя мне недостает!

– Юлька! Да хватит уже! На нас уже так смотрят, как на…

– А хочешь, я сейчас им всем как закричу, что ты и я….

– Да тише ты! Тише! Совсем уже голову потеряла…

Потом она закрывает мне рот, сжимает его ладонью, а я балуюсь, и все время пытаюсь крикнуть, назвать нас таким словом, от которого у меня в последнее время, как я только о том подумаю, так голова сразу же кругом и я все время – это только твержу: я и она! Потому я борюсь с ней и, пытаюсь все-таки выкрикнуть…

– Она люби… н… ка! Я леби… н… ка!

А вокруг уже смотрят на нас, как мы боремся, не понимают, но все равно нравоучительно поучают:

– Она дура! Пьяная, наверное! Тоже мне молодежь? И куда только мать смотрит?

Жека меня в охапку и закрывая мне рот, волочит из вагона на улицу, где сердито бросает мое ослабевающее тело прямо на дорогу. И пока трамвай, начинает шуметь, отъезжая, с остановки мимо нас, я успеваю прокричать громко и так чтобы они все слышали.

– Я люблю Женьку, мы ле… бин… ки!

– Ну чего ты орешь, дура! Ты закончила?

– Нет, я только начала!

Спустя полчаса, уже в их квартире. Мамки наши гуляли у нас, и мы, как только вошли, так я ей не дала даже опомниться и повалила ее на диван, срывая с нее одежду, стаскивая и отбрасывая с такой силой, будто собиралась этим ее вообще порвать, измять, скомкать. Точно так же следом с ней поступаю, как с той же одеждой…

– Юля, Юленька! Ну, уже остынь успокойся…

– Тебе хорошо, тебе нравится?

– Да нравится, нравится…

– Все?

– Все и вот так тоже… Ой! Еще и там, ой! А зачем же туда? Там же…

– Я не только так, но и всю тебя хочу проглотить…

– Ах, ты мой крокодильчик, ах ты моя…

– Я змея… Вот сейчас заползу к тебе между твоими толстеньких и буду тебя там своим тоненьким жалить и…

– Юличка, родненькая. ну что ты? Ну, также нельзя… также никто не делает…

– Пусть не делают, а я всю тебя так и съем…

– Ну, больно же! Больно!

– Вот и хорошо, что больно…

– Это почему же?

– Да потому что я хочу, чтобы ты меня запомнила! Запомнила на всю жизнь моя родненькая…

– Ой, мамочки, Юленька, Юлька… Я сейчас, я уже…

Я сижу рядом, курю, а она разметалась, забылась и как мне кажется блаженно, удовлетворенная спит.

Я осторожно поглаживаю ее ножку, животик, старясь не разбудить.

Не то что она, но и тело ее все меня так возбуждают, так влекут к ней…

Мне нравится в ней все! Я даже не знаю, как смогу потом без нее, без этого тела, этой шелковистой, чуть прохладной снаружи и такой горячей внутри, как только прижимаю руку к ее коже. Как я без нее? Проживу ли? Смогу ли?