Александра Гусаревич - Когда увидишь меня – плачь

Она просыпалась ровно в тот миг, когда фигура делала шаг ей навстречу, готовая вот-вот выступить из темноты, и её чудовищная тень быстро съёживалась, будто втягиваясь назад в своего владельца. Будто бы он сам и был тенью, принимающей человеческий облик, когда ей вздумается.

Вспоминать об этом сне сейчас, пусть серым и бессолнечным, но всё-таки днём, было всё равно что думать о призраках – пока не наступит ночь, они бесплотны и не имеют над тобой власти. Однако Полли невольно поёжилась под пальто и обняла себя руками. Перерыв подходил к концу, и она уже была рада вернуться к работе и ненадолго выкинуть из головы тревожные мысли. Вытерев мокрые ботинки о резиновый коврик на пороге, она с облегчением взялась за ручку и нырнула из осеннего холода в тёплое нутро парикмахерской №6.

Гроздья лампочек свисали с балок на перекрученных чёрных шнурах, словно гигантские виноградные лозы, и кое-как разгоняли темноту своим оранжевым светом. Уходя вдаль, они уже напоминали светящиеся коконы, и Адам представлял, как из них вылупляются огромные мерцающие бабочки и разлетаются по залу. Он задрал голову, пытаясь разглядеть потолок, зная, что не увидит ничего, даже тонкой полоски неба там, где прохудилась крыша. Местные энтузиасты время от времени латали дыры, но те возникали в других местах снова и снова, и в конце концов в дождливые дни тут и там проливались миниатюрные водопады, а люди спотыкались о расставленные повсюду вёдра.

Пустой дом – царство вечной ночи, невиданных товаров и странных ароматов. Сквозь заколоченные окна сюда не пробьётся ни единого лучика солнца, а лампы никогда не погаснут. Простые деревянные прилавки змеятся по его гигантскому нутру, заваленные всякой всячиной, которой не встретишь нигде в городе. Адам бы не удивился, найдись в одном из уголков ядерная бомба, покрытая пылью и никому не нужная. В разное время он натыкался здесь на вещи не менее удивительные, например на гладкий брусок тёмного стекла, лежащий в ладони приятной тяжестью. По бокам его были маленькие кнопки, нажимать на которые, впрочем, было ожидаемо бесполезно, а на обратной стороне красовалось изображение надкушенного яблока. Адам с недоумением вертел странный предмет в руках, пока продавец разливался байками о том, что это якобы портативный телефон, на котором можно слушать музыку, смотреть фильмы и переписываться с друзьями, вроде того, как это делается на офисном компьютере.

– И как его включить? – спросил Адам.

Продавец замялся.

– Вот тут, – он указал на кнопку, которую Адам безуспешно нажимал всё это время. – Только в нём батарейка сдохла.

Часто техника, которую пытались сбыть торговцы, не работала или работала так, что её всё равно невозможно было использовать. Года три назад Адам пытался купить видеопроигрыватель ко дню рождения Тома, но выяснилось, что тот читает лишь какие-то «кассеты», и сколько бы Адам ни спрашивал, отыскать их так и не сумел.

При этом всё, что включалось, жужжало или мигало, стоило таких денег, какие он не мог себе позволить спустить, поэтому обычно он просто бродил между рядов, как в музее, и с любопытством разглядывал роботы-пылесосы, графические планшеты, электронные часы и телевизоры с плоским экраном.

Адама завораживал Пустой дом со всем его хаосом и бестолковостью, и он приходил сюда, когда хотелось отключиться от обыденности. Даже покидая его без покупок, он чувствовал себя отдохнувшим и наполненным новыми красками. Ему нравилось ироничное название места, набитого всякой всячиной, хотя Адам и знал, что этим оно обязано всего лишь своей странной конструкции. Снаружи Пустой дом выглядел обычным заброшенным зданием с заколоченными окнами, а внутри представал просторной кирпичной коробкой, лишённой стен, лестниц и каких-либо перегородок между четырьмя этажами. Только тьма прилавков внизу, балки, увешанные лампами, и теряющаяся где-то далеко вверху крыша. Никто точно не знал, с какой целью здесь снесли потолки и стены и когда это произошло. Пустой дом был Пустым домом так долго, что некому уже было вспомнить, как всё начиналось.

Сегодня Адам был полон решимости что-нибудь купить. Уже несколько дней он ощущал тревожный зуд, который не оставлял его в покое даже во сне. Умение ждать не было его сильной стороной, и теперь, когда он пообещал Полли ничего не предпринимать, время издевательски замедлилось и сводило его с ума.

Даже работа начинала казаться спасением – целых восемь часов в день мысли были заняты тупыми монотонными задачами, и Адам окунулся в них, чтобы отключиться от остального. Когда в конце недели Дамер вызвал его к себе, он поплёлся в кабинет начальника без привычной досады из-за предстоящей выволочки – какое это имеет значение, если можешь думать только о брате? Очнулся он лишь тогда, когда вместо привычных претензий услышал, как Дамер хвалит его за усердие.