Анна Б. - Услышь меня

– …Двух самых замечательных людей в мире, – тихо заканчиваю я, попутно думая, что с тех пор и не люблю сидеть на твердых стульях или скамьях, проще уж сразу на пол – так безопаснее.

Сама не заметила, как по щекам начали течь слезы. Обидно ли мне? Да. Понимаю ли я, что тогда ничего страшного не произошло? Да, понимаю. Лука молча наблюдает за мной. Молчит. Я делаю три глубоких вдоха, ненавидя себя за слезы и проявление сентиментальности. Это привлекает его внимание.

– Почему ты злишься на себя сейчас? Сжала кулаки, ногти впились в ладони, напрягла шею, вена на виске вздулась чуть сильнее, сузила глаза… Давай я не буду тебе по пунктам рассказывать, откуда я знаю, что ты злишься. Лучше ты попробуешь ответить.

– Потому что по прошествии стольких лет я понимаю, что эта предыстория куда невиннее, чем мне тогда казалось. Что тогда, в мои десять, ничего не происходило. Еще ничто и никуда не шло. Просто красивая девочка, ее младшая подруга-довесок и мальчик, который ей понравился. И да, имя. Лева. Алиса называла меня так. А еще Лёвка. И Лёва. И по-разному. И мать так называла тоже, что тоже злило. Ненавижу это с тех пор. Но еще не тогда.

Лука совсем не смотрит на часы. И он знает, что я об этом знаю. Он не торопит меня, это ставит в тупик. Все идет не по привычному сценарию. Тут у меня вырывается:

– Ты помнишь себя в десять? Как смотрел на мир?! Родители – это еще не враги, но уже не лучшие друзья. Остальные родственники вообще перестают быть авторитетом. А вот друзья, которые старше, – иное дело. Они окна в другой мир открывают. И как при таком раскладе им можно не доверять? Не ждешь от спасителя и единственного любимого человека зла. Так ведь?!

Я срываюсь на крик. Жду его ответа, он мне очень нужен. Чтобы и этот взрослый мужчина на своем же примере подтвердил мне то, что и так всем ясно. Особенно когда тебе почти тридцать и очень хочется поверить сидящему напротив. Отдать все тайны, уйти пустой, чистой, как белый лист.

– Мои родители умерли, когда мне было восемь. Старших друзей у меня не было, меня растила мать отца, – тихо отвечает Лука.

На меня накатывает дурнота. Она грозит перерасти в настоящий рвотный позыв, который я силюсь сглотнуть. Представляю себе мальчика с белыми волосами и светлыми глазами, который теряет родителей в автокатастрофе. Или они уходят после жуткой болезни. По какой же еще причине могут погибнуть оба родителя сразу? И почему не сказать просто «бабушка», зачем так сложно? «Почему он вообще мне об этом говорит? Ведь нельзя, как же этика?!» – мельтешит в голове. Но теперь я одуреваю от тупого и убогого любопытства. Поглощаю эту информацию, питаюсь чужим горем, оно заслоняет мое собственное. Лука видит это. А меня начинает возбуждать его чуткое понимание абсолютно незнакомого человека. Он продолжает:

– Я всегда называл ее Баба́, ударение на второй слог. Она меня растила.

– Как это произошло?

Мне кажется, что после этого вопроса он ответит, что наша сессия закончена. Встанет, вежливо пожмет мне руку или просто отвернется. Скажет, что мы не можем продолжать работу, потому что процесс пошел совершенно не в том русле. Но нет.

– Давай вернемся к тебе. Итак, тебе десять, Илай и Алиса. Что дальше?

– Дальше долго пустое «ничего».

Алиса редко приезжала за город следующие несколько лет. А это значит, что Леву никуда не звали гулять, и девочка целыми днями сидела одна у озера или бродила вдоль дороги в поисках компании, веселья или каких-нибудь приключений. Ни первого, ни второго, ни третьего тогда так и не нашлось, и эти годы официально считались потерянными. В те же краткие выходные, когда Алиса все-таки появлялась, им не находилось компании, и девочки проводили дни и вечера вдвоем или с родителями. Между собой они обсуждали лишь Алису, ведь, в отличие от Левы, у нее в жизни происходило много интересного: переезд в новый красивый и современный дом, старшая школа, университет. А еще первые мальчики и все, что с ними происходит: поцелуи, прогулки, свидания, даже секс.

Алиса рассказывала Леве все в мельчайших подробностях, да так эмоционально, что та потом полночи не могла заснуть, представляя себе, как она сама будет ходить на свидания, созваниваться с парнями и болтать до рассвета. Лева знала все истории подруги наизусть и некоторым даже добавляла деталей уже от себя: делала прогулку удачнее и интереснее, поцелуй длиннее, а первый секс благодаря фантазии уже не казался таким страшным, зато имел крепкий ярлык «взрослая жизнь».