Алия Агисова - Игра с нулевой суммой

Они зашли в дом. Снимая свои черные ботинки, Игорь Владимирович услышал доносившийся из глубины дома скрип деревянных дощечек – лестницы, волокна которой напрочь высохли и ломались в бесконечном столкновении внутри бревен друг с другом. Владимир Иванович, отец Игоря Владимировича, был на удивление веселым. Его усы, раскинутые надо ртом небольшими седыми полосками, шевелились – хозяин дома то и дело постоянно улыбался и был в приподнятом настроении. Даже слишком, подумал Игорь Владимирович и отметил в его глазах уже забытый, прежде им когда-то видимый, но он не мог вспомнить, когда, блеск. Что-то тревожное ежом зашевелилось в душе Игоря Владимировича в ту минуту. Будто унесло его назад. В те времена, когда он был мальчиком, а отец казался взрослым умным мужчиной, на которого Игорь Владимирович всегда хотел быть похож. Что-то брякало по пыльным клавишам детства и смутное предчувствие чего-то нехорошего, а что еще хуже – неотвратимого, занозой впилось в его внутреннюю кожу. Он ощутил, как внутри него все задрожало. Он будто уменьшился в размерах и вдруг оказался в той старой квартире в центре Петербурга, в которой вырос.

На отце были явно новые брюки и красный, с молнией на горле, шерстяной свитер. Они обнялись. Отец все также улыбался, но почему-то не смотрел сыну в глаза. Игорь Владимирович это тоже заметил. Отец ему казался счастливым, но отчего-то немного словно стыдящимся этого. А вот мать – напротив – не выдавала никаких эмоций. Ее лицо оставалось неподвижным: без мимики, без скачков, без еле уловимых всплесков. Сплошная отрешенность и равнодушие.

Затем они прошли на кухню. Мать гремела кастрюлями и плошками, а отец искал пульт от телевизора, чтобы выключить наконец-то источник раздражающих звуков.

Все трое сели за стол – продолговатый светлый деревянный стол с ажурной салфеткой посередине, на которой стояла миниатюрная пустая ваза. Возле нее находилась плоская хрустальная чаша с несколькими печеньями. Перед Игорем Владимировичем опустилась на стол дымящаяся тарелка с супом, которую принесла мать. В бульоне плавали картофель, кусочки грибов и слегка разварившийся овес. Он взял ложку и стал поглощать горячее снадобье, от запаха и вида которого в животе уже начинали скручиваться стенки. Всю дорогу, пока он ехал к родителям, он мечтал о супе из-за всё еще мучившего его легкого похмелья. Пока они обсуждали бытовые проблемы, работу Игоря Владимировича и его недавно родившуюся дочь, сын заметил, что родители странно переглядываются. Отец будто взглядом задает матери какие-то вопросы, а та безмолвно, глазами ему отвечает. Клапан в грудине Игоря Владимировича стал перекачивать кровь быстрее. Владимир Иванович сделал несколько тяжелых вдохов, готовя выбросить из себя слова, но в конце все-таки останавливался. Глаза бегали – изучали лакированную поверхность стола. Мать временами поглядывала на отца с ожиданием. Воздух сжимался. Игорь Владимирович вдруг снова почувствовал себя ребенком: будто он пришел из школы домой, и они всей семьей ужинали – не хватало только сестры. И вот сейчас семья засела в каком-то непонятном ожидании, готовясь сообщить ему новость и с каждой секундой Игорю Владимировичу казалось всё больше, что новость эта будет неприятной.

– Игорёш, – начал отец, сделав глубокий вздох, – мы с твоей мамой разводимся.

Игорь Владимирович застыл. Кусок картошки по инерции провалился в желудок, и он почувствовал его явственно, будто это не картофель падал между стенок пищевода, а он сам падал в какую-то бездну, словно Алиса, следуя за своим неумным любопытством. Жизнь будто в миг превратилась в стоп-кадр. Никто не мог этого видеть, но под его пиджаком и рубашкой по коже забегали маленькие предатели-мурашки. Игорю Владимировичу казалось, что его счастливое детство в одночасье разбилось на куски. Осколки полетели в разные стороны, царапая деревянную столешницу кухонного гарнитура, падая на кафельный пол, и улетая куда-то под холодильник и шкафы. Все его воспоминания, которые он прятал от себя уже всю взрослую жизнь, казавшиеся ему теперь собственными выдумками и бредом, снова стали явью. Они снова обрели свои четкие контуры в реальности.

– Это зрелое решение. Мы его приняли с мамой вместе, – Владимир Иванович только один раз глянул сыну в глаза, а все остальное время смотрел в сторону.

Сын бросил взгляд на мать. Его детская душа после долгого вопрошающего изучения отца автоматически искала ответа у матери. Но та не смогла ответить ему. Она молчала и в итоге опустила глаза. Игорь Владимирович понял, что не отрешенность и равнодушие это были, как ему показалось еще полчаса назад. В ее глазах он увидел разочарование, смешанное со старой, глубоко запрятанной болью. В убийственной тишине несколько секунд никто не произносил ни слова и можно было различить, как капала в раковине с крана вода в наполненную той же самой водой кастрюлю.