Алия Агисова - Игра с нулевой суммой

…Игорь Владимирович открыл глаза. В комнате было темно. Слышался крик. Детский надрывный плач, который доносился из другой комнаты. Бешеный стук сердца отдавался барабаном в висках мужчины – казался пулемётом, выплевывавшим тоннами кровь. Вся кожа – ото лба и до кончиков пальцев ног – обложилась влагой. Игорь Владимирович смотрел в потолок и учащенно дышал: он еще не понимал, где находился, мысленно пребывая все в том сне, который так неожиданно прервался. Он почувствовал привычное напряжение в нижней части тела, которое в это утро было чуть сильнее обычного. С усилием выдохнув, он опустил глаза ниже, окинув взглядом комнату: диван, на котором он сейчас проснулся, и небольшое зеленое кресло в углу комнаты, в котором он вчера долго сидел вечером. Он понял, что лежал под теплым одеялом. Вспомнил он это не сразу, а лишь немного поразмыслив, изучая своими большими голубыми глазами потолок. Отбросив одеяло в сторону, Игорь Владимирович обнаружил, что на нем всё та же вчерашняя одежда. Электронные часы на левой руке, обжимавшие его запястье, от легкого касания по ним указательным пальцем показали время. Семь сорок пять. Потом та же правая рука опустилась на диван и вдруг нащупала мягкую шерсть. Рослый абиссинец, спавший у ног Игоря Владимировича, от неожиданного прикосновения испуганно открыл веки: своими зеленовато-желтыми глазами он быстро просканировал пространство и поняв, что опасности нет, и, потянувшись, встал и через пару секунд плавными движениями устроился у Игоря Владимировича на груди. Черный свитер вмиг покрылся кусками рыжевато-дымчатой шерсти по обе стороны от маленького тельца животного. Кот щурил от удовольствия глаза, периодически прикрывая их, когда знакомые, давно родные ладони скользили по его мохнатой одежде, а пальцы хозяина мяли его кошачий подбородок и шею. Большие уши словно две огромные раковины, казалось, слышали всё вокруг и поворачивались кончиками в нужную сторону. Кот замурлыкал. Игорь Владимирович вдруг подумал, что когда-то давно люди приручили домашних животных любовью и лаской и теперь им эти чувства стали жизненно необходимы. Они, животные, любят людей любыми. Любят больных, уставших, злых, успешных и одновременно также, с той же самой преданной любовью любят тех, кто ничего в этой жизни не добился. Любят предателей и изменников, убийц и воров – точно так же, как и святых – благородных и незапятнанных.

Кот любил Игоря Владимировича: всегда спал только рядом с ним, а часто и на его груди. Маркиз – так звали кота – опустил мордочку Игорю Владимировичу на плечо. Теплая шерсть мягкими ворсинками впивалась мужчине в шею. Надо было вставать, но бремя ласки не отпускало Игоря Владимировича. Он вдруг понял, что детский плач прекратился. Все затихло, и он услышал движение секундной стрелки на настенных часах над диваном. Наваждение сна еще было сильно, от чего Игорь Владимирович находился в небольшом изумлении и легкой прострации. Ему было неловко за увиденное, хотя он понимал, что кроме него про этот сон никто ничего не знал.

Через десять минут Игорь Владимирович все-таки поднялся с дивана, мягко переложив кота со своей груди на одеяло. Полость рта обволакивал нехороший привкус, который хотелось смыть как можно скорее. Игорь Владимирович еще раз осмотрел комнату: медленно, не спеша, будто бы видел ее в первый раз. Возле зеленого кресла, на маленьком журнальном столике на фоне ровной деревянной глади высилась бутылка из зеленого стекла с остатками коричневой жидкости на дне. Хрустальный, украшенный резными лабиринтами узоров стакан стоял здесь – рядом с квитанциями и белым кабелем телефонной подзарядки. Игорь Владимирович привычным внимательным взглядом изучил содержимое стола и все вспомнил, тем более сверлящая головная боль уже дала ему о себе знать.

Выйдя в прихожую, он остановился. Все внутри под черепом сильно гудело, костяной круг будто сжимался, сдавливая вялые, еще не проснувшиеся внутренности. Превозмогая боль, он шагнул дальше и заглянул в соседнюю комнату.

– Привет, – шёпотом произнес он.

– Привет, – женщина, не услышав его тихих шагов по комнате, резко подняла голову от неожиданности, и отозвалась. Она посмотрела ему в глаза, и он снова почувствовал неловкость за свой сон. Женщина сидела на кровати. На ней был нежно-голубого цвета хлопковый сарафан с заклепками на бретельках. Ее длинные светлые, русые волосы, перемежавшиеся с прядями, отливавшими в блонд, уходили далеко за макушку, образуя хвост. Левой рукой она держала младенца, одетого в розовый комбинезон. Белоснежная кожа, которая выступала на незакрытых одеждой местах ее тела, вся была подчинена этому маленькому человеку, на которого она смотрела неотрывно – всё время – пока не появился Игорь Владимирович. Когда-то бывший розовым и потемневший за последние месяцы круглый участок кожи ее левой груди только слегка выделялся на белом полотне плоти, а своим маленьким кончиком прятался во рту младенца. Возле кровати, на которой она полусидела, стояла еще одна – небольшая, деревянная детская, с белоснежными перекладинами.