Алия Агисова - Игра с нулевой суммой

И однажды он все-таки понял. В Кате он чувствовал желание жизни. Оно сквозило через ее зеленые глаза и его невозможно было скрыть, не смотря на всю её внешнюю скромность, сдержанность и интеллигентность. Она горела огнём, который проступал не только в ее глазах, но и во всех манерах, движениях, жестах и позах. Она не теряла своего энтузиазма и на второй год работы, когда между ними неожиданно случилась симпатия, хотя, как говорила она позже: Влад ей понравился сразу – прямо на собеседовании, когда он в завершении их беседы попросил назвать ее свое главное достоинство. Катя несколько секунд подумала, потом подняла на него глаза и ответила: «Я никогда не сдаюсь». Фраза эта, сказанная ею очень спокойно, с выдержкой, задела во Владе что-то живое, что-то основополагающее в нем, проникла глубоко и он помнил ее до сих пор. Катя ему казалась склонной, как и он сам, к разного рода авантюрам и приключениям и их связь, продолжавшаяся два года, его мнение только подтверждала. Наташино же желание всему и всем соответствовать, не выходить за рамки, не отклоняться от заданного курса, и, что ужаснее всего для Влада, жить по написанному плану, не имея возможности для маневров было ему чуждо и он инстинктивно всегда тянулся к людям, и к женщинам в частности, способным идти на риск и любящим его, этот риск.

– Я видел тебя однажды, после того, как ты ушла от нас, – произнес он, раскинув руки на диване.

Катя перевела свой взгляд с лестницы на Влада. Она смотрела на него, не отрываясь и кусала щеку изнутри.

– Пару месяцев назад. Ты переходила дорогу. Здесь, на Ваське. Прошла в метре от моей машины. Я обомлел, – он правой рукой поправил ремешок часов, сделав паузу, и сдерживая улыбку, – мне так хотелось выскочить из машины, но было много народу, да и стоял я на светофоре. Вообще, конечно, странно, что за четыре месяца мы пересеклись лишь однажды, да и то – об этом знал только я.

Влад, конечно, умолчал о том, что в тот момент он в автомобиле был не один и что, тому, кто сидел на пассажирском сидении, такая выходка вряд ли бы понравилась.

Катя посмотрела на него с какой-то нежностью и теплотой. Она улыбнулась. Все-таки Бог сводит любящие сердца, подумала она, но сами люди могут об этом не знать и не подозревать вовсе.

– Я много раз хотел тебе написать. И даже набирал сообщение, но потом стирал, – продолжал он свою линию.

Он смотрел на нее, не отрываясь и Кате казалось, словно всех этих месяцев разлуки как будто не бывало. Его взгляд был таким прожигающим, полным любви, что она забыла всю жаркую ссору и последний холодный разговор в его кабинете. Планета сделала оборот вокруг своей оси и вернулась в прежнее положение. Все ее многодневные увещевания самой себя о том, что разошлись они закономерно, что все это лучше для нее самой и что она наконец стала свободной, обернулись прахом – исчезли в тот миг, как только она его увидела вновь. После Влада она не могла ни к кому проникнуться симпатией – все парни и мужчины меркли рядом с его образом, который невольно хранила ее память. Ведь если мужчина божественно красив, а ещё умён и сообразителен, и к тому же неравнодушен к тебе, можно сойти с ума. Что, впрочем, верно, и в отношении женщин.

– А помнишь, как ты пришла ко мне на собеседование? – он улыбнулся, – ты опоздала почти на полчаса. Как можно было там заблудиться? – его голос был спокоен и как будто бы убаюкивал.

– Ты помнишь это? – мягко и с какой-то нежностью спросила Катя.

– Я все помню, Кать, – ответил Влад, – у меня память, как у лондонского таксиста.

– Я тогда плохо знала город и Васильевский мне был тогда непонятен, хотя сейчас я понимаю, что устроен он очень просто, – ее губы чуть дернулись в улыбке.

– У тебя горели глаза тогда, – говорил он, снова сев на ступеньки, – не у всех приезжих они такие воодушевленные. И знаешь, я всегда считал, что этот мир двигают именно энтузиасты – те, кто пусть и слепо, но верят в то, что делают. Вера и действия пробивают всё – даже самые толстые и бетонные стены. Именно поэтому я и взял тебя на работу. В кадровом агентстве без энтузиазма никуда. Где эти горящие глаза, Катюш? – спросил он, посмотрев на нее, но не ожидая от нее ответа. Она промолчала, а Влад опустил глаза, но через мгновение снова их поднял, посмотрев на Катю, – ты тогда сказала самую главную фразу, которая меня обезвредила, – Влад подходил к финалу своего мысленно сконструированного разговора, который двигался почти что строго по сценарию и лишь с небольшими отклонениями.