Анна Берсенева - Песчаная роза

Журнал обеспечивал Соне приличную зарплату, так как она со своей абсолютной грамотностью и умением обо всем писать понятным языком выпускала его одна; корректорша Нина Яковлевна говорила, что после нее даже корректуры не требуется. Соня редактировала, вернее, переписывала статьи, которые сама же и заказывала юристам и чиновникам, публиковала письма с вопросами от мелких предпринимателей, ответы от тех же юристов и чиновников и дополняла все это смешными рисунками студентов Полиграфа, в котором преподавала ее подруга. Читатели занимались бизнесом самым разнообразным, и письма от них попадались занимательные. Но в основном все-таки на бумажную версию были подписаны люди, которых интересовали рутинные вопросы: как вести себя с покупателем, который через суд требует, чтобы ему продали стиральную машину по ошибочно указанной цене, каковы риски найма работника по договору подряда, что делать, если заказчик спального гарнитура вдруг потребовал, чтобы цена была снижена…

Соня села за компьютер и продолжила править вчерашнюю статью о выплатах работникам за неиспользованный отпуск. Сентябрьский номер был почти готов, и она намеревалась сдать его к концу рабочего дня. Тверской бульвар за окном трепетал желтеющими листьями и сменяющимися, как в калейдоскопе, городскими мизансценами. И кто сказал, что в понятие интересной работы не входит возможность видеть в окне перед собою прекрасный этот бульвар и думать, выполняя привычные действия, как проведешь выходные с мужчиной, который этого ждет?..

– Сонь, ты волосы красишь или это свой цвет у тебя? – спросила Олечка Игнатьева, сидящая за соседним столом.

– Свой, – ответила Соня.

– Везет тебе, – вздохнула та. – Ровный такой, ну вообще. А седины еще нету или просто не заметно?

К Олечкиной бестактности все привыкли и не то что не обижались на нее, но даже и внимания не обращали.

– Может и есть. Но не заметно, – ответила Соня.

– Везет, – повторила Олечка. – Это у тебя от природы, наверное.

– Наверное, – согласилась Соня.

Олечка работала в издательстве еще дольше, чем она, и за все это время не изменилась ни на йоту. Даже одевалась в такие же трикотажные платья с вязаной каймой, которые носила всегда. Так что, может, ей и не стоило завидовать тому, что не меняется цвет Сониных волос. Но она завидовала, и это тоже было так привычно, что уже не привлекало внимания.

Зазвонил Олечкин телефон, она стала оживленно беседовать по-английски. Наверное, с автором книги, перевод которой редактировала. Олечка была выдающимся редактором, знала это и не стеснялась выдвигать условия своей работы, притом так твердо, что этому стоило поучиться. Иметь дома компьютер она отказывалась наотрез. Это можно было бы отнести к числу странностей, если бы странности у Оли были. На самом же деле в ее прихоти была железная логика: нет домашнего компьютера – нет и внеурочной работы, и срочных звонков от начальства в субботу вечером с требованием начать и закончить какую-нибудь редактуру до понедельника. Да, Оля была не странной, а цельной, как бриллиант.

Пришел дизайнер Саша, спросил, утверждает ли Соня новый журнальный макет, который он ей прислал.

– Я вчера с Шаховским встречался, – сказал он, забирая распечатку макета с ее пометками.

– Да? – без интереса спросила Соня. – Он в Москве?

В Издательском доме Шаховского они с Сашей работали девять лет назад. Так давно, что уже и не верилось. Подтверждением того, что все тогдашнее Соне не приснилось, было лишь ощущение, будто Саша ей родственник – со всей странностью, которую содержит в себе родство: уже и нет у вас общих интересов, и втречаетесь редко, но стоит увидеться, как сознаешь, что перед тобой близкий человек, хотя и непонятно почему.

– У него тетка умерла, завещала квартиру. Приехал документы оформлять. На неделю, – сказал Саша уже в дверях.

Хотя Соня не спрашивала, зачем и на сколько приехал Шаховской.

День покатился с разумной неспешностью, которая тоже входила в число достоинств Сониной работы. Обедать пошли втроем с верстальщицей Катей и с Ниной Яковлевной. Обе они, как и Соня, любили разнообразить свою жизнь городской гастрономией, а не приносить еду из дому. Нина Яковлевна прослышала, что в кафе на Малой Никитской пекут ежевичные пирожки, от которых будто бы ум отъешь. Сведения не подтвердились – пирожки оказались самые обыкновенные. Зато обнаружился французский татен, и вот он как раз был необыкновенный, и всем троим понравился.