Наталья Белоненко - Разожми ладони

связанного с людьми. А тут – нелепость такая – беготня и мячик. И вдруг – даже пластиковые сидушки кажутся удобными, и можно напрочь забыть про холод. И про то, как ты выглядишь. Странный обволакивающий покой среди шума и азарта.

Ее распирала странная гордость, когда ему удавалось решить какой-то игровой момент. Она не вздрагивала от каждого эпизода, когда он касался мяча,

но ей хотелось, чтоб это случалось почаще. Хотя она начала понимать, что он где-то рядом со своими собственными воротами, и вступление его в игру – это опасный момент не в пользу его команды. Она болела за него в команде, за которую они втроем пришли поболеть. Она готовила свой следующий привет, или точнее – привественный кивок головы, напитывалась для него энергией тут, на расстоянии.

Максим. У неё никогда раньше не было знакомых с таким именем.

Впрочем, и по прежнему нет. Это может длиться вееечнооо…

В конце октября к нему приехала мама с тетей, её мужем, дочерью, и парой их знакомых. Вообще они приехали в столицу края по магазинам, в любимые Икеи и Ашаны, но и захватили маму повидаться со своим «академиком». Пришли все вместе к нему на матч, поболеть. Матч в этот раз им поставили утром, и отыграли они его только-что на одном дыхании. После, освободившись, он вызвался провести гостям экскурсию по новенькому парку – признанной всероссийской достопримечательности, которая соседствовала с их малым полем академии, и выгодно оттеняла другую достопримечательность – Его Высочество Стадион. Теперь они стояли в устье парка, на входе за камерами хранения, возле скопления масштабных плоских квадратных деревянных лавочек – «лежаков», замерзшие и впечатленные. Ничего подобного никто доселе не видел: многоуровневость, затейливость, обтекаемые формы, мрамор, бесчисленное количество лампочек, детские площадки, крутые локации. Шик, блеск, красотааааа.

Мама в этой суматохе говорила что-то невпопад, и это выдавало в ней смесь гордости, смущения и переизбытка чуЙств. Бывает, чо, он тоже соскучился.

И тут, посреди этой «ярмарки» людской в нем срабатывает что-то привычное. Как будто кто-то внутри тронул струну, и пошла вибрация. Он знает, что надо вскинуть взгляд, и искать. И тогда он найдет.

Нашел.

Она снова одета не по погоде. И снова круто выглядит. Сумасшедшая, разве можно так ходить в такой ветер? У него, закаленного, под тееееплющей экипировочной курткой пробежал озноб.

Вот она, совсем рядом. Не замечает его, как обычно. Подойдет ближе, вскинет взгляд, и кивнет. Все так. Как обычно.

И тут опять какой-то тумблер в голове заел, какая то кнопочка сценарная запала, оборвался какой-то трос. Какую-то пленку с записью зажевало. Что-то поломалось в его отлаженной голове.

– ФатИиима! – позвал он вслед, разбивая на фрагменты монологи своих гостей.

Да, именно так. С ударением на вторую букву это странное имя приобрело для него магическое звучание. Он готов был защищать правильное звучание этого имени – как рыцарь свою святыню.

Она обернулась. Так, как уверенная девушка, умеющая принимать комплименты. Которых заслужила. Когда волосы ловят ветер, и призывно шлепают по плечам, нашептывая какой-то секрет.

Она обернулась в таком манящем ожидании, нужно было как-то оправдать свой оклик. Перед ней, и своей компанией. И самим собой. Он знал, что что бы он дальше ни сказал, будет только хуже. Любое продолжение только поставит всех в ещё более неловкое положение. Но молчать было тоже невыносимо. И он знал, что не сможет смолчать.

– Ты такая красивая! – выдохнул он вдогонку сквозь расстояние на безмолвный мягкий вопрос, кинутый из полоборота. Не удержал.

Она и правда умеет принимать комплименты. Это была именно такая улыбка. Мягкость, женская магия откуда-то из первобытных времен были ему наградой в этой исчезающей с её поворотом головы улыбке.

Его делегация замерла в недосказанности, во главе с мамой. Девчонки, что были с девушкой – захихикали от смущения и одобрения, народ вокруг реденько заулюлюкал. Он перекрестился в мыслях, что хоть не захлопали. Ну их, и без того не по себе. Хотя она тааак ему ответила. Без единого слова.

Ничего не решилось. Ничего не поменялось. В нем смешивались 2 ощущения, как столкнувшиеся течения – теплое и холодное: одно – фундаментальное, наработанное и накопленное годами, несло в себе мощную уверенность, что это – его место, его время, и он здесь – всё может, и нет ничего сложного или невозможного, и он – свой тут, один из самых…