Александр Вендеров - Окно в мир

Все свои семьдесят лет Екатерина Андреевна живёт в одном и том же районе Москвы. Когда она в конце 1951 года появилась на свет, это был подмосковный город, позже включённый в черту столицы. До замужества жила она с родителями в коммуналке, в старом, ещё довоенной постройки доме. Потом – с мужем и его родителями в их квартире на соседней улице. От этих трёх лет, в течение которых она никак не могла найти общий язык со свёкром и свекровью, у неё остались не самые приятные воспоминания. С декабря 1978-го по декабрь 1981-го её не покидало стойкое ощущение, что она живёт не дома, а то ли в гостях, то ли попросту в людях. Екатерина Андреевна думала, что это обстоятельство ускорило развод, хотя и не было главной его причиной.

К концу 1981 года брак с Дмитрием затрещал по швам, и она переехала уже в эту квартиру в новостройке, которую её мать Нина Николаевна незадолго до этого получила в порядке очереди на улучшение жилищных условий. Не только этот дом, но и весь микрорайон был только что построен, и типовые многоэтажки радовали молодую женщину правильными линиями и стройными рядами незастеклённых лоджий. Одна из комнат – та, которая с лоджией – выходила на другую сторону дома. Оттуда открывался вид на яблоневый сад на пологом склоне вдоль маленькой речки. Екатерина Андреевна говорила матери:

– Мам, это издалека выглядит, как будто виноградник в Молдавии. Помнишь, мы ездили туда, когда мне было лет восемь?

– Ну да, похоже, – отзывалась Нина Николаевна. – Мечтательница ты моя, после полюбуешься, а сейчас нам надо обед готовить. И вообще, на сегодня много дел.

Нина Николаевна была строгой и практичной женщиной, чуждой всякой лирики. Конечно, как мать она оберегала и защищала свою единственную дочь, однако душевной близости между ними не было. Во всяком случае, Екатерина Андреевна не могла доверить матери какую-то сокровенную тайну. Даже про развод она сказала Нине Николаевне в том смысле, что да, конечно, неприятно, но ничего страшного не произошло. А сама рыдала по ночам, боясь, что мать её услышит и будет упрекать в малодушии.

Теперь Нины Николаевны уже тринадцать лет нет на этом свете, и Екатерина Андреевна – одинокая пенсионерка, не имеющая ни одного близкого родственника. Родных братьев и сестёр у неё никогда не было, а троюродные и четвероюродные, пожалуй, и забыли о её существовании.

В марте 1982 года произошёл случай, положивший начало необычному хобби Екатерины Андреевны. Всё началось с того, что она заболела гриппом и взяла больничный. А работала она в научно-исследовательском институте, прямо напротив своего нового дома. В один из дней, когда температура спала и стало получше, она от скуки вспомнила, что в шкафу хранится отцовский морской бинокль. (Покойный отец, Андрей Ильич, был военным моряком, ветераном Великой Отечественной). «Интересно, – подумала женщина, – а в бинокль будет видно, чем сейчас мои коллеги занимаются? До нашего кабинета по прямой от силы двести метров. Надо попробовать!» Она вышла на лоджию, настроила бинокль, что давно уже умела делать, и начала смотреть. Да это же превосходно! Вон начальник пришёл в их кабинет и распекает троих девушек, вместе с которыми трудится Екатерина Андреевна. За что распекает? Видимо, за то, что снова чаи гоняют, а работать, как выражается их руководитель, «будет Пушкин». Правильно, так их! Екатерина Андреевна не любила гонять чаи и, ясное дело, не любила пустых разговоров. А в соседнем кабинете сидит серьёзный дядя, похожий на чеховского человека в футляре, и что-то делает с секретными документами. «Если бы на моём месте стоял иностранный шпион, он мог бы кой-чего узнать», – пришла ей мысль.

– Катя, уйди с балкона! Сопливишься и кашляешь ещё.

– Сейчас, мам, уйду. Тут интересное кино показывают. Да ты не беспокойся, я же оделась.

Вскоре Екатерина Андреевна стала наблюдать и за квартирами, где кино было ещё увлекательнее. Ей открылось, что каждая семья – это маленький мир, государство и общество в миниатюре, и столько событий происходит за закрытыми дверями! Так морской бинокль стал для неё окном в мир. Жизнь многих семей на протяжении четырёх десятилетий прошла в объективах бинокля Екатерины Андреевны. Одно время она даже рисовать бросила, отдавшись новому увлечению. Но после совместила два этих занятия, написав целую галерею образов, подсмотренных в чужих окнах. Когда пятью годами позже Екатерина Андреевна научилась вышивать крестом, то некоторых из этих людей она ещё и вышила, зачастую додумывая недостающие детали образа. Мать, к слову, не одобряла этого подглядывания и время от времени высказывала свои мысли. Впрочем, Нина Николаевна не слишком-то спорила, понимая, что дочь всё равно поступит по-своему.